Там было не так оживленно, как в соседнем кемпинге возле озера.
Обычно туда наведывались те, кто отправлялся в походы без ночевки, чтобы устроить привал, перекусить и воспользоваться какими-никакими удобствами.
– Как ты думаешь, шоссе далеко? – спросила Краш через плечо, пытаясь прикинуть в уме, успеют ли они засветло добраться до кемпинга – путь туда неблизкий, а полдень уже миновал.
Адам пожал плечами.
– Может, еще мили три-четыре.
– Я так и думала, – сказала Краш. – Придется устраиваться на ночлег где-то по дороге.
– Валяй, – буркнул Адам. – Есть охота. У тебя ничего не найдется?
Краш будто наткнулась на невидимую стену, нарочито медленно развернулась на месте, словно героиня трагедии на сцене, и воззрилась на брата.
– Ты чего? – опешил тот.
Он остановился вслед за ней, похоже, совершенно не видя повода для возмущения, но разглядев выражение ее лица, невольно отшатнулся.
– А ты почему с собой не взял? – прошипела она сквозь зубы, – Какого чёрта ты напихал в рюкзак, если у тебя там нет продуктов?
– Слушай, я не виноват, – оправдывался Адам. – Думал, мы соберемся на кухне и распределим, кому что нести, а потом…
Он умолк.
– Адам, – начала Краш. – Ты всё утро пихал в рюкзак какой-то хлам и набил под завязку. Даже если бы мы решили распределиться, куда бы ты дел продукты?
Адам пожал плечами, словно маленький ребенок, провинившийся мальчишка, который даже не может объяснить, почему нашкодил – «по кочану», и всё.
– Адам! – повторила она, срываясь на визг, и постаралась понизить голос – мало ли что, вдруг в такой тишине кто-нибудь услышит, и все старания по маскировке насмарку. – Что за бред ты несешь? Ты же столько раз ходил в походы, должен понимать, что в рюкзаке каждый грамм на счету и с собой берут только самое необходимое. Тебе же это не впервой, не то, что маме. Какого ж ты барахла туда напихал?
– Такого, что не мог бросить, – набычился Адам. – Так есть у тебя что пожрать или нет? А то я на голодный желудок с места не сойду.
– А я не сойду, пока не покажешь, что за хлам у тебя в рюкзаке. И пока не выкинешь всё ненужное, чтобы освободить место для жизненно необходимого.
Мысли вихрем закружились в голове. Теперь придется забираться в чей-то дом или заходить в город. Себе одной еды хватило бы ровно на две недели, всё было скрупулезно просчитано до последней калории. Конечно, она понимала, что рано или поздно еду придется добывать по дороге, но не в первый же день! Тот городок, через который они будут проходить и городом-то не назовешь, хотя в магазине на заправке, пожалуй, что-нибудь удастся прихватить из закусок.
Если только его не разграбили и не сожгли.
– Только попробуй что-нибудь выкинуть из моего рюкзака, – перебил ее мысли Адам.
– Еще как попробую. Вся еда у меня, так что, если хочешь жрать, никуда не денешься.
– Думаешь, мне слабо у тебя рюкзак отобрать? – пригрозил Адам. – Запросто. Схвачу и убегу, и фиг ты меня догонишь.
Он не добавил: «Потому что на одной ноге не больно разбежишься», но намек был вполне прозрачным.
Краш чувствовала, как воображаемая линия обороны, выстроенная в душе, обрастает рядами колючей проволоки и складами боеприпасов, но открывать огонь по Адаму не спешила, несмотря на жгучее желание. Они всю жизнь ругались по мелочам, никогда не упускали случая указать друг другу на недостатки, так что сорваться ничего не стоило, только теперь всё стало куда серьезней из-за недавно возникшей потаённой обиды.
Адам обвинил ее в смерти родителей, и эти слова словно повисли между ними смрадным облаком, к которому не хотелось приближаться, но и не замечать было трудно.
Можно подлить масла в огонь, и он вспыхнет с новой силой, пока не дойдет до драки из-за рюкзаков, после которой им явно станет не по пути. Но разлучаться ей не хотелось, всё-таки родной брат, как ни крути, да и мама велела держаться вместе. Вот самое главное. Мама велела держаться вместе.
Прикусив язык, Краш молча стянула рюкзак, нашарила там протеиновый батончик и протянула Адаму с таким чувством, будто это не белый флаг, а мина замедленного действия.
Он перевел взгляд с батончика на сестру, отвернулся и пробормотал:
– Спасибо.
– Не за что, – ответила она, уловив мелькнувший в его глазах стыд, и пошла дальше.
Она не стала объяснять, что им скоро придется пополнить запасы, потому что у него не хватило ума захватить ни крошки еды. Когда слопает батончик и сможет думать не только о еде, сам сообразит. Просто постаралась прикинуть, что их ждет впереди, какие затруднения могут возникнуть вдобавок к тому, что уже известно.
Даже если следующий городишко не представлял из себя ничего особенного, в нем могли остаться зараженные люди, а значит опасные. Вот почему ей хотелось устроить ночевку, не доходя до шоссе, а перейти его с утра пораньше, желательно до рассвета под покровом темноты. А сейчас Адаму об этих планах даже заикаться не стоит, тот в лучшем случае поднимет ее на смех, а в худшем снова затеет перебранку, только этого еще не хватало.
Но на будущее всё же не мешало бы собраться с силами, ведь Адам от своих убеждений просто так не откажется. В этом они были похожи: как что втемяшится – ничем не вышибешь. Адаму слабо было орать на бандитов, вломившихся в их дом, или бороться с вирусом, заразившим маму, так он перевел стрелки на Краш, как источник всех бед. И ей оставалось быть выше его нападок, держать себя в руках, ждать, пока он признает свою ошибку.
«Ох, мамочка, помоги», – взмолилась она про себя, потому что, если Адам опять затеет ссору, без поддержки свыше она вряд ли стерпит, чтобы на него не наброситься. Она считала, что достаточно хорошо разбирается в самой себе со всеми недостатками.
Когда она предложила разбить палатки на полянке примерно в четверти мили от шоссе, Адам возражать не стал. Не проронил ни слова, пока она кипятила воду на маленьком костерке и когда угостила едой из своего рюкзака. Просто залил кипятком и принялся есть. Хорошо хоть ложку себе додумался захватить, а то у нее лишних приборов не было, и кто знает, как бы всё обернулось, будь у них одна ложка с вилкой на двоих.
После ужина он забрался к себе в палатку и больше не показывался, оставив сестру в одиночестве у костра.
Глава восьмая
Будь под ним змеёй
[12]Раньше.
Ночью Краш едва забылась тревожным сном, ей то и дело мерещился рёв тяжелых армейских грузовиков с вооруженными людьми.
Наутро они упаковали снаряжение, и снова двинулись в путь. Адам не возражал против ее плана дойти до кемпинга – то ли соглашался с ней, то ли ему было все равно. Как бы то ни было, ей нравилось всё делать по-своему, так что остаток пути до шоссе они прошли молча.
