— Хочу, чтобы ты знала. Я весьма состоятелен. В моих жилах не течет королевская кровь, но, если ты позволишь мне окружить тебя вниманием…, — издалека начинает Рамазан, осмелев окончательно. Только сейчас, я начинаю понимать, что расстояние, между нами, едва ли насчитывает полметра. — И, если, твой отец позволит.
— Рамазан, мне приятны твои слова, но не стоит портить деловые и дружеские отношения между нами, — аккуратно беру его ладонь в свою, невзначай проводя языком по нижней губе. Непозволительные действия для среднестатистической Анмарской женщины. — Давай вернемся к этому разговору через несколько месяцев. Сейчас слишком рано.
Устроенный спектакль — откровенная и нечестная игра с моей стороны, но на этом он будет закончен.
Легкого флирта достаточно, чтобы спровоцировать Амирана. Не удивлюсь, если он прямо сейчас общается с секьюрити, которые передают ему все происходящее в прямом эфире. Но Рамазан явно считает, что это только начало и мгновенной ответной реакции со стороны «сдержанного тихони» я не предвидела.
— Четыре месяца — слишком большой срок для меня, — Рамазан стремительно приближается ко мне, и последние слова его фразы обдают горячим дыханием мои дрожащие губы.
Бахир за мгновение припечатывает меня к одному из столбов, удерживающему стеклянную крышу террасы. Крупные ладони берут в цепкий плен мою талию, большие пальцы требовательно скользят по ребрам.
Шайтан, что он делает? Мысли путаются в голове, сердце взволнованно колотится в груди. Я на все это не подписывалась.
— Рамазан, остановись! — умоляю я, вынося ему первое предупреждение.
Я не даю явный отпор, прекрасно зная, что охрана наблюдает за каждым нашим действием.
Если в ближайшие пару минут они остановят его и выставят за пределы виллы, то вселенское равнодушие, что так отчетливо читалось в глазах Амирана — не более чем фарс и неподражаемая актерская игра. Он постарался на славу — ни один физиогномик не придерется.
— Останови меня. Иначе, это выше моих сил, Алисия, — самозабвенно и горячечно бормочет мой деловой партнер.
Прикрываю веки, зажмурившись…когда губы, а потом и язык Рамазана начинают с настойчивой лаской скользить по моей шее. Я абсолютно ничего не чувствую, но обвиваю тугим кольцом шею и плечи мужчины. Вонзая ноготки в мышцы спины, провожу вдоль шелка рубашки…
Как тебе такое, Мир? Приятно, нравится? Смотреть на то, как я проделываю с другим мужчиной то, что каждую ночь вытворяла с тобой?
Тебе всегда так нравилось, когда твоя тигрица выпускает когти. Когда бывает разной, оставляя на тебе полосы разной глубины и цвета. Белые — хочу нежно и долго, красные — хочу глубже, сильнее, жестче.
Мы понимали друг друга без слов…, как животные, которым всегда чертовски мало друг друга.
Губы Рамазана достигают моих ключиц, а меня бросает в озноб. Думаю, он трактуется мужчиной, как мелкая дрожь, вызванная желанием. В следующую секунду, Рамазан, явно забывшись и одурманенный страстью, полностью смахивает с меня платок, импульсивно бросая его на пол. Запускает расставленную пятерню в мои волосы, грубее захватывая в кулак локоны.
Мать вашу, охрана, вы там уснули?
И Рамазан…как он не боится? Ответ на этот немой вопрос следует незамедлительно:
— Я потерял от тебя голову, Алиса. Прости меня… Я никогда не видел женщины прекраснее, — словно в бреду заверяет меня Рамазан, захватывая мою ладонь в свою. По очереди целует костяшки пальцев, бросая на меня одержимый полыхающий желанием взгляд.
— Замолчи, Рамазан! Остановись, иначе потеряешь все, чего так долго добивался. Ты понимаешь это?
— Да. Понимаю, — судя по взору архитектора, он сейчас мало что осознает в этом мире. Еще один сумасшедший, потерявший голову от недоступной для него женщины. Я торопливо отворачиваюсь, заметив, что Рамазан тянется к моим губам.
Где же охрана? Где она?
— Отпусти меня. Хватит! — запоздало начинаю сопротивляться, изрядно затянув свою опасную игру против бывшего мужа.
Ты сам виноват, Амиран.
«Я тебя не люблю, Алисия», — глухим эхом отдаются в памяти его недавние слова.
— Прекрати, Рамазан, — разгневанно кричу я, с яростью отталкивая мужчину.
Мужчина отшатывается в сторону, проводит дрожащими ладонями по лицу, ошеломленно хмурится. Взор Бахира хаотично мечется по террасе, он отрицательно мотает головой, словно не верит в то, что две секунды назад вытворял…
На веранду вбегает дюжина телохранителей с явным намерением схватить Бахира и устроить публичную казнь, но я успеваю остановить их, уверенно обратившись к главному.
— Не трогайте его. Он не причинил мне вреда. Я в полном порядке!
— Алисия, я правда не хотел…не знаю, что на меня нашло, — тяжело дыша, оправдывается Бахир. Ругается на арабском и с выраженным потрясением на лице, приглаживает всклокоченные волосы: — Такой позор. Я сожалею и приношу свои искренние извинения.
— Это охрана Амирана аль-Мактума, — указательным пальцем стреляю в людей в глубине сада, что наблюдали за всем представлением, даже не подумав шелохнуться. — И они все видели.
— Это конец? Для меня…, — побелевшими губами произносит Бахир.
— Масштаб последствий известен только королю, но, как видишь, он не спешит тебя четвертовать, — вытираю губы и скулы, невербально выражая свое возмущение. Да и я понимаю, что тем, что начала ему отвечать, отчасти спровоцировала мужчину…что ни в коем случае не оправдывает его поведение.
И все же. Казни он не заслуживает. А мне еще предстоит все это шоу как-то объяснить мрачному, как тень, отцу, решительно направляющемуся через сад в мою сторону.
— Прости, Алисия. Этого больше не повториться. Я был ослеплен…я сдерживался, каждый раз, когда видел тебя…
— Думаю, будет лучше, если дальнейший диалог вы будете вести с моей ассистенткой Лейсан, — отворачиваясь, перехожу на деловой тон. Плотно закрываю накидку, все еще испытывая отвращение к тому, что чужие руки касались меня. — А объект мне будет показывать ваш ассистент, — отрезаю сухо.
— Да. Ты права, Алисия. Если я как-то могу восстановить твое доверие и загладить вину…, — продолжает сокрушенно извиняться Рамазан, но я решительно указываю ему на выход.
— Тебя проводят, Рамазан. Если у вас есть личный самолет, я настоятельно рекомендую вам вылететь в Штаты и просить о политическом убежище, — я покидаю террасу первая, прикладывая ледяную ладонь к горящему от стыда лицу. Сегодня, сейчас, я поняла: я никогда не смогу выносить прикосновения другого.
По крайней мере, я поставила еще одну точку над «и»: Амиран мне не лгал.
Все кончено.
Но уже следующее утро приносит новый виток сомнений моей измученной душе. Лейсан застает меня врасплох ранним звонком с новостью, что Бахира Рамазана в срочном порядке отстранили от строительства центра и направили в Кемар.
