Джина и Дайан встревоженно переглядываются, одаряя меня опекающими взорами. Правда, один из них едва ли претендует на искренний.
— Ты хочешь остаться здесь? Не поднимешься в спальню? — вскинув брови, уточняет Ди.
— Я буду ждать своего мужа тут. Пока он не придет. Даже если на это уйдет долбанная вечность, — в груди печет, сердце превращается в комок оголенных нервов. Я перевожу взгляд на окно, прекрасно зная, что первая услышу, если к главному входу подъедет кортеж Рана.
— Оставьте Алисию в покое, — обращаясь к секьюрити, просит Дайан. — Сделайте так, чтобы вас было не слышно и не видно, — читая мои мысли, продолжает она. Все двадцать гвардейцев распределяются по двум коридорам, ведущим в гостиную. Если я вдруг решу тут заснуть, никто не будет дышать у меня за спиной, и это не может не радовать.
— Ты уверена? Что одной тебе будет лучше…, — еще раз спрашивает Дайан, с неохотой вставая с дивана. Под глазами девушки залегли глубокие тени, сочувствующее выражение лица сковало красивые черты нервозной маской.
— Я ни в чем больше не уверена, Дайан. Мне очень страшно, — честно признаюсь я, мечтая оказаться в самом надежном месте на этой земле — в плену рук Амирана.
Моя каменная стена, моя опора, моя любовь, моя жизнь, мой мужчина.
Просто мой. Мой король, мой Мир. Не оставляй меня, не покидай меня. Неси ответственность за тигрицу, которую тебе удалось приручить. Будь со мной, люби меня, оберегай меня.
— Уверена, что Амирана задержали веские причины, иначе он был бы здесь, — мягко подбадривает Вирджиния.
Я бросаю на девушку испепеляющий взор, мгновенно приколачивающий её к креслу. её милая елейная улыбка выглядит приклеенной и неуместной. Едва ли девушка сказала это из хороших побуждений — в фальшивом голосе Джины я слышу то, насколько сильно ей хочется подчеркнуть, что Амиран нашел дела поинтереснее, чем сопровождать меня на объекте. Зря я рассказала о его обещании Дайан, в её присутствии.
— Я твоего мнения не спрашивала, — вскидывая подбородок, огрызаюсь я.
Вирджиния не меняется в лице, продолжая заслонять свою внутреннюю змею миловидной маской. Моя ты радость, я бы тебе поверила, если бы своими глазами не видела, как ты лапаешь моего мужа.
Когда Дайан и Вирджиния покидают гостиную, я полностью накрываю себя пледом и сворачиваюсь в позу эмбриона. Наблюдаю за ходом времени, используя слух: постепенно парковая зона пустеет, а охранники, следящие за моей безопасностью, лишь изредка нарушают безмолвие едва слышными переговорами. Зыбкая тишина превращается в бесконечную пытку, когда я прислушиваюсь к каждому шороху с замиранием сердца, ожидая, когда зашелестит гравий под колесами кортежа Амирана.
Я стремительно проваливаюсь в сон, из которого меня вырывает свет дальних фар. Подскакиваю на месте, подбегая к окну. Уже в следующее мгновение, входная дверь открывается и закрывается с громким хлопком. Я сразу узнаю стремительные уверенные шаги Амирана.
— Tatlim, — одними губами зовет он, когда я всем корпусом поворачиваюсь в сторону холла.
— Мир, — мягко шепчут в ответ губы, смакуя его имя.
Взгляд жадно впитывает образ моего мужчины. На его мощной фигуре играют тени, отбрасываемые светом ночника. Я никогда не видела Амирана таким бледным, сосредоточенным, напряженным. Он выглядит внушительнее и опаснее, чем скалы, о которые я могла сегодня разбиться. Но я не боюсь.
Стопы едва касаются пола, когда я с разбегу бегу к Амирану и запрыгиваю на мужа, обвивая шею руками. Ран мгновенно подхватывает меня, фактически на лету, жестко и нестерпимо сжимает бедра ладонями. Обвиваю его ножками, захватывая торс в прочный замок, каждым движением тела сообщая ему, что больше никуда его не отпущу. Сталкиваю нас лбами, доверчиво потираясь носом о его нос, ощущая, как начинает вибрировать каждая клеточка тела, пораженная его силой, гневом, сложностью, и тяжестью чего-то неподъемного сильного, о чем Ран пока молчит.
Что-то изменилось. И это не его чувства ко мне, в них у меня сомнений нет…
Обхватив уже покрытые щетиной скулы, заглядываю в голубые глаза, потемневшие до штормового оттенка — утопая, наслаждаясь, ныряя, пытаясь прочитать его мысли. Мы молчим несколько долгих минут, прикасаясь друг к другу так, словно хотим осознанно прожить и прочувствовать каждое прикосновение. Их могло бы не быть сейчас, и мы оба это знаем. Наконец, я не выдерживаю, и чтобы хоть как-то вывести Амирана из неподвижного состояния, которым он намертво скован, покрываю отрывистыми поцелуями.
— Моя маленькая девочка, — рвано рычит, едва ли не кусая мои губы. Жестко, ненасытно, неудержимо.
— В следующий раз, когда тебя не будет рядом, ты можешь потерять меня, — всхлипнув, слегка ударяю кулаком по стальной груди мужа.
Амиран вдруг резко ставит меня на пол, обхватывая лицо ладонями. В полумраке замечаю, как сильно разделяет его брови глубокая морщинка, пролегающая посередине. Хочется провести пальцем по коже, разгладить и успокоить. Он напряжен настолько, что я начинаю ощущать себя в непосредственной близости с хищником, находящимся в стадии подготовки к смертельному прыжку. Однако уверена, что вцепиться и разодрать глотку Амиран хочет не мне, а тем, кто заставляет нас бежать по углям, вместо того чтобы наслаждаться первым годом жизни в браке.
— Что произошло? — спрашиваю с замиранием сердца. В груди ноет от отчётливого ощущения грядущей катастрофы. Нет, это не срочное совещание, не переговоры за закрытыми дверям, а нечто страшное, необратимое...
— Король умер, — два слова, разрезающие густое напряжение в воздухе. С легкостью наточенного ножа, разрезающего сливочное масло, они делят нашу жизнь на «до» и «после» ....
Я замираю, словно пораженная молнией.
— Как… — от потрясения мой голос скрипит, словно кто-то невидимый царапает гвоздем по стеклам. — Когда?
— Обширный инфаркт, несколько часов реанимации и остановка сердца, — впервые, я вижу Амирана уязвимым, обескураженным, но сохраняющим самообладание, сильным, несокрушимым. Готовым к переменам, но нуждающимся в моей поддержке. Знаю, что таким он никогда и ни перед кем не предстанет, кроме как передо мной.
Я тоже смогу дышать за двоих в моменты, когда у тебя перехватит дыхание…
— У твоего отца были проблемы со здоровьем? — вопрос дается с трудом, но удержаться и промолчать я не могу, хотя меня до ужаса пугают возможные ответы. Внезапная смерть короля не может не вызывать подозрений о стороннем вмешательстве, но неведение хуже даже самой страшной правды.
— Как и у многих в его возрасте, — туманно отзывается Амиран. Секундное облегчение сменяется болезненной тяжестью в грудной клетке, когда он продолжает: — Однако отец не планировал умирать в ближайшие лет тридцать и вопросом своего долголетия занимался основательно.
— Короля убили? — выдыхаю я, шокированная собственными выводами. Ладони мужа зарываются в мои волосы, плотно обхватывают затылок.
