— Я лично за этим прослежу, — сардонически ухмыляюсь. — И организую свадебное путешествие новобрачных. Они проведут весь отмеренный срок под надежным вниманием моей охраны.
Она молчит, глотая слезы. Ошеломленный взгляд мечется по моему лицу.
— Удивлена, tatlim? Надеялась на другой исход? — спрашиваю со злой иронией. — Наверное, он тоже, когда заварил всю эту кашу. Как ты правильно заметила, умереть легко, а сражаться за свою жизнь, свой выбор и свою страну дано не каждому. Именно этим твой герой и займется сразу после возвращения из медового месяца. Он будет направлен на военную службу в провинцию Зулейер, — бесстрастно озвучиваю принятое решение.
— Но там война!
— Генерал войны не боялся, пусть берет пример с отца, — равнодушно отзываюсь я, дергая завязки на её абайе, и взявшись за край ворота, разрываю почти до низа. — Остальное сама снимешь, или помочь?
— Нет, я не стану, — она с шипением бьет меня ладонями по плечам и с кошачьей резвостью отскакивает назад. — Ты меня не заставишь, — вздернув подбородок, продолжает пятится. — Я не твоя рабыня.
— Будет, как я хочу, — отрезаю угрожающим тоном, неумолимо приближаясь. Она отчаянно мотает головой. Вздрагивает, наткнувшись на стену.
— Стой, я сама, — сдается загнанная в угол Алиса, сверля меня униженным ненавидящим взглядом. — Сама, — повторяет тише, начиная неловко снимать с себя одежду и бросать мне под ноги.
— Быстрее, — подгоняю я, бесстрастно наблюдая за суетливым и отнюдь не эротичным процессом раздевания. Оставшись полностью обнаженной, Алисия расправляет плечи, откидывая за спину густую волну белокурых волос, и снова позволяет себе вызывающий взгляд в мою сторону.
— Не забудь про колье, — носком обуви толкаю по полу футляр.
Стиснув зубы, она выполняет. Не с первого раза, но у нее получается застегнуть украшение. Наши взгляды сталкивается в немом противостоянии.
— Нравится? — с глухой злостью спрашивает Алиса. Я отрицательно качаю головой, шагнув вперед. Она недоверчиво ухмыляется. А, может быть, все еще не понимает, что игры кончились.
— Не обманывай себя, Ран. Ты чувствуешь удовлетворение, наблюдая за моим унижением, — кричит в ней уязвленная гордость.
— Нет, tatlim, не удовлетворение, — приблизившись вплотную, дотрагиваюсь до переливающихся камней на изящной шее. Бриллиантовый блеск на фарфоровой коже привлекает внимание, завораживает. Tatlim блистает даже в этих убогих декорациях, ни на секунду не сомневаясь, что она и есть главное сокровище.
— Тогда что? — допытывается Лиса. Запустив ладонь в рассыпавшиеся по спине пепельные локоны, лениво пропускаю их между пальцами.
— Бесконечное сожаление, — склонив голову, я едва касаюсь губами её лба, и резко отстраняюсь. — Доброй ночи, Алиса, — собрав с пола ворох одежды, разворачиваюсь и иду прочь, оставляя тигрицу в её новой клетке, раз старая пришлась не по вкусу.
Глава 15
Алисия
Не могу поверить.
Он запер меня в тюрьме, в мерзкой и душной клетке. Меня, дочь шейха!
Поместил в воспитательный изолятор, словно я пластиковая кукла, или рабыня, которая должна испугаться подобных условий и впредь беспрекословно подчиняться его высочеству.
Черт возьми, я и так слушалась! Все это время я вела себя как идеальная жена. Да, я не прогнала Нейта из своего кабинета, но мне просто необходимо было сказать ему, что, между нами — все кончено. Поставив окончательную точку в отношениях с Нейтом, я не сделала ничего предосудительного и достойного жестокой пытки.
Амиран воспринимает меня как животное, которое можно бесконечно дрессировать. Иногда, снисходительно гладить и поощрять за послушание. Но ни рабыни, ни животные не заслуживают такого к себе отношения.
Он моей смерти хочет? И не только моей теперь…тогда к чему эта воспитательная каторга? Застрели сразу, Амиран. Обоим станет легче, разве нет?
Мне абсолютно нечем дышать здесь. Особенно днем, когда комната превращается в неисправную парилку. Каждый вдох — особый вид экзекуции. Застарелая пыль и микрочастицы песка проникают в легкие. Глаза слезятся, в груди постоянно щекочет, болезненное чихание царапает носоглотку.
Обнаженная, беззащитная, униженная, уязвленная, ничтожная…такой я себя чувствую. Полной дурой, которая хотела сделать сегодняшнюю ночь началом чего-то нового между нами.
А теперь мне хочется послать Амирана к черту. Сбежать.
На этот раз совершенно одной.
Я не хочу, чтобы наш ребенок рос в такой семье.
Не хочу, чтобы этот малыш, однажды увидел, как его деспотичный отец запирает меня в жутких условиях, без тени сомнения и сочувствия на лице.
Я мечтаю о душе, потому что уже через несколько часов, проведенных взаперти, грязь скатывается на мне неприятными и липкими комками. Волосы и кожа головы раздражающе чешется, и это — только начало всех моих испытаний в темнице.
Что будет дальше, боюсь спросить? А главное — за что? За «бесконечное сожаление», за правду? За то, что не сообщила ему, что Нейт ворвался ко мне, потому что не хочу смерти близкого человека и крови на руках своего мужа?
Я ничего криминального не совершила. Не отвечала на его прикосновения, поцелуи. В отличие от Амирана, который не так давно на моих глазах бесстыдно лапал стюардессу, а потом этими руками касался меня. Ох уж эти двойные стандарты, когда мужчинам — можно все, а женщину за мимолетное «привет» другому в Анмаре казнить могут.
И неизвестно, не имеет ли Амиран на стороне еще десятки любовниц и покорных наложниц. Но о чем я говорю? У женщин в этой стране меньше прав и свобод, чем у насекомых, таящихся в песчаных валунах Махруса.
Оглядывая свои новые «апартаменты», давно привыкнув к туманному полумраку, я ловлю себя на мысли о том, что…это не лучшее места для нашего ребенка, Амиран.
Все могло бы быть по-другому сегодня, но ты никогда не узнаешь.
Я бы сказала тебе. После потрясающей близости. Когда ты еще глубоко во мне. Когда дрожим вместе и дышим друг другу в губы, пытаясь насладиться каждым мгновением страсти и животного единения. Я бы вмиг забрала всю твою ярость и злость, растворила бы счастливой новостью ненависть, что ядовитыми нитями обволакивает твое сердце. Ты лишил нас этого…
Выбрал иной путь. И клянусь, что если ты не выпустишь нас отсюда до утра, я возненавижу тебя с новой силой.
Никогда не впущу тебя в свою душу, стану куклой…послушной, примерной и идеальной, если прикажешь, но не более. Мое сердце, которое ты стиснул в своей ладони, в сжатом кулаке остановится и погаснет.
Бесконечно и неудержимо ворочаясь, я с трудом засыпаю на твердой тахте. Ошейник, подаренный Амираном, неистово сдергиваю с ключиц и швыряю к входной двери, в надежде на то, что Ран наступит на него босыми ногами. Когда вернется.
