…Но о приезде тех четверых чиновников наши мужики нет-нет да и сегодня вспомнят. Оно и понятно. В одумывании и останавливании Кирюхи Евсеева они не последнюю роль сыграли…
…Послонялись приезжие чиновники по райцентру до конца рабочего дня, наметили планы на завтрашний день и с осознанием выполненного долга решили поразвлечься, отдохнуть на природе. А так как, видимо, несмотря на наличие у них черной лакированной машины и галстуков, были они невысокого ранга, местное начальство организацией их отдыха себя не затрудняло. Да и понять его можно, начальство-то наше – районное. Что ни день – гости. И у каждого портфель вместительный, чем-то на трал, которым в море-океане крабов ловят, похож, и предписание-разрешение на контроль-проверку. И каждого областного чиновника ублажить надо, в портфель положить что-нибудь жирненькое, сладенькое, на рыбалку, охоту свозить…
Нет, недаром наши чиновники чуть не по десяти, а может, и больше пунктам своего чиновничьего устава право на разные доплаты имеют: «за вредность», «за работу в трудных условиях» и т. д. и т. п. Под словом «наши» мы и областных чиновников в виду имеем. Ведь и к ним чуть не каждый день гости с портфелями вместительными из столицы нашей Родины приезжают: контролируют, указуют, как правильно жить и работать надо. И их, московских чиновников, областным чиновникам тоже ублажать приходится…
Ради справедливости заметим – московские чиновники своим областным коллегам за их хлопоты, заботы разные льготы, поблажки делают, а областные районных тоже не обижают. Некоторые умники эту взаимозаботу и дружескую связь нехорошим словом – коррупцией – называют. Ну и пусть называют. Еще дедушка Крылов по этому поводу очень умно и выразительно сказал: «А Васька слушает, да ест». И хотя дедушка Крылов и сам любил поесть и толк в еде понимал, даже он не мог знать, как много и вкусно могут есть Васьки, если они едят, не мешая есть друг другу, если к еде, как бы она высоко ни лежала, они взбираются, «вздымая и поддерживая» друг друга.
…Однако вернемся на круги своя…
Итак, захотелось четверым приехавшим из города чиновникам после трудов праведных на лоне природы отдохнуть. А для того, чтобы на красивом, удобном лоне отдохнуть, это лоно найти надо. Иначе с каждым, особенно не местным, заезжим человеком может такая же оказия случиться, какая случилась с двоими проезжими скупщиками мяса, каких сегодня великое множество по селам рыщет.
* * *
Откуда и куда они ехали, не знаю. В конце концов это никакого значения не имеет. А вот время их остановки в пути знать надо. Ночью это было. Устали скупщики, решили с трассы на берег нашей Большой реки свернуть и на берегу, на лоне природы, заночевать, а утром еще и порыбачить. Спиннинги они всегда с собой возили. Спиннинг в машине много места не займет, а пригодиться всегда может. Скупщики, как правило, дельцы прожженные, хладнокровные. Им вопли какого-нибудь фронтовика-пенсионера, у которого они мясо бычка его любимого за бесценок скупить норовят, – не больше чем птичий щебет души трогают. Но и они, дельцы прожженные, хладнокровные, – тоже люди. И вполне вероятно, многие из них в юности беспорочной даже стихи про рыбок, бабочек, любимых мам, пап, дедушек, бабушек, о родине своей, которую они очень любят, о тех же стариках-фронтовиках, тогда еще не совсем старых, сочиняли. И многие из них осколочки романтики в душах сохранили. Вот и берут они в свои поездки дальние и ближние и удочки со складными финскими удилищами и малиновыми поплавочками, и спиннинги с такими блеснами, которые красотой и яркостью своей могут с серьгами-подвесками любой эстрадной звезды соперничать. А некоторые и ружья берут с прикладами полированными, резьбой витиеватой украшенные, пулями разрывными заряженные.
Жахнешь из такого ружья такой пулькой в головку косули на взгорочке, среди голубых ургуек стоящей, – романтика, сплошная романтика. Сильным, смелым, удачливым охотником-добытчиком, кормильцем семьи своей, племени своего чувствуешь себя. Особенно же острую, горячую любовь к родине своей, к природе ее ощущаешь, когда печень той дуры-косули, беззаботно среди ургуек гуляющей, на костерке, на палочке-шампуре таловом пожаришь, рюмочку-крышечку от термоса водочки выпьешь и печеночкой, еще от жару шкварчащей, закусишь…
Да-а, все мы люди-человеки – и скупщики, дельцы прожженные, хладнокровные, и чиновники рыхлые, мягкотелые, все свое здоровье трудам-заботам, народу своему отдавшие, и те, у кого скупщики что-нибудь за бесценок скупают, и народ, из-за которого чиновники свое здоровье теряют – ночей не спят, стремясь жизнь его улучшать и в конце концов такой счастливой сделать, чтоб хотя бы третья – четвертая-пятая часть этого народа не мечтала куда-нибудь, хоть в Париж, хоть в Антарктиду, со своей родины смотаться.
…Остановились наши скупщики на высоком берегу Большой реки. Темно. На фоне безлунного неба кусты чернеют, да на водной глади звезды, будто рыбьи чешуйки, поблескивают.
Отошли дельцы-путешественники от машины в сторонку и при свете фар, фары они включенными оставили, расстелили кусок брезента, разложили вытащенную из картонной коробки снедь – хлеб, колбасу, огурцы, помидоры – и стали ужинать.
Костер решили не разжигать. Тепло было. Устали. Спать хотелось. К тому же топливо для костра – коряжки, сучки, валежины – собирать в темноте – занятие рискованное. Тяпнет какая-нибудь кусучка-гадючка – и привет.
Воду из реки зачерпнули. Знали: в Большой реке вода чистая, можно не кипятить. На берегах ни заводов, ни фабрик, ни чабанских стоянок, ни ферм, ни полевых станов… Раньше были. Теперь нет. Были, да сплыли вместе с колхозами и совхозами, в историю дней минувших ушли.
…Едят, пьют воду мужики и в темноте друг на друга с тревогой и осуждением поглядывают… Наконец один не выдержал:
– Ты?..
– Что?
– Ну это. Пахнет здорово, кусок в горло не лезет…
– А я думал – ты. У меня тоже не лезет.
Поели, попили, фары выключили, спать легли.
…Рассветало. Поднялись закупщики, к воде подошли – лица, руки ополоснуть. Подошли и отпрянули. Метрах в пяти от того места, где они воду для питья набирали, бык, да что там бык – бычище утонувший лежит. Вздутый, облезший, осклизлый…
Завели скупщики свою машину, побросали в брезент ложки, кружки, сунули сверток в багажник и ни слова не говоря – с места, с первого рывка такую скорость набрали – все мировые рекорды в клочья…
Вот тебе и отдых на лоне природы.
…Так что для того, чтобы на лоне природы действительно хорошо отдохнуть, это лоно найти надо. Для чего, естественно, проводник, знаток тех мест, где вы отдыхать задумали, требуется.
* * *
…Кто-то сказал, подсказал утомленным чиновникам: «Трофима Викторовича Шаповалова пригласите. Мужик положительный. Пьет умеренно. Матерится сдержанно. За деньгами не гоняется. Тем более деньги у нас по улицам не бегают, под ногами не валяются. Ни в какой партии не состоит. Значит, ни на какие подвохи не способен. Рыбак отменный…»
Трофим Викторович человек очень скромный. И эту характеристику свою, данную неизвестным наводчиком, пересказанную ему одним из гостей-чиновников, пересказал нам под большим секретом. Пересказывал и краснел. Большинство мужиков, слушающих Трофима Викторовича, решили: краснеет от скромности. А Ванька Ветров, сосед мой ядовитый, только одно словечко бросил: «От удовольствия». И почти ангельский образ проводника и рыбака отменного как-то сразу померк и скукожился.
