Дедушка Ми-ша, бабушка Ма-ша…
О том, что дедушка Ми-ша и бабушка Ма-ша сами постоянно голодали, недоедали, особенно зимой, не догадывались ни мы, ни даже наверняка взрослые. Ведь добрые старики не делали никаких запасов и все, что выращивали, раздавали голодающим односельчанам.
Мы никогда не задумывались над тем, как и что едят они сами, как не задумывались и о том, откуда у этих стареньких китайцев русские имена, ведь должны же были у них обязательно быть свои, настоящие – китайские.
На темных, отливающих позолотой лицах не проступала голодная бледность. В узких, всегда как бы смеющихся глазах был не заметен лихорадочный блеск. Ласковые, добрые улыбки омывали, прогоняли с лиц болезненные гримасы.
Умерли дедушка Ми-ша и бабушка Ма-ша сразу после окончания войны, в один из самых радостных для нас дней.
В тот день впервые за последние годы в колхозе отоварили трудодни. На каждый трудодень выдали по нескольку граммов пшеницы. В деревне враз задымили печные трубы. Изголодавшиеся люди жарили и парили пшеницу.
А на другой день из дома в дом черной птицей запорхала страшная весть:
– Умер конюх Вася Иванов!
– Умерли двое ребятишек Сосновских!
– Умерли дедушка Ми-ша и бабушка Ма-ша!
Что явилось причиной их смерти? На этот вопрос в разные годы разные люди отвечали по-разному. Кто-то говорил, что это с голодухи. Не утерпев, наелись недоваренной пшеницы… Кто-то утверждал, оглядываясь и понижая голос до шепота, что пшеница, выданная на трудодни, была из старых, еще довоенных неприкосновенных запасов и ее, чтобы уберечь от разных грызунов, ежегодно многократно протравливали разными ядами…
Дедушку Ми-шу и бабушку Ма-шу похоронили на нашем изрядно разросшемся за войну кладбище. На могиле, не задумываясь о том, какой они веры, поставили крест, а на кресте укрепили фанерку с надписью: «Миша и Маша, добрые люди». «Добрые люди» – вместо фамилии, а имена Миша и Маша написали без черточек, по-русски – Миша и Маша.
Знамя Победы
Школьный учебный год перевалил на вторую половину. Я учился в первом классе, и у меня была 95-процентная возможность закончить его круглым отличником.
Увы, стопроцентной вероятности мешали те самые недостающие пять процентов. Означали они полное отсутствие у меня способностей к рисованию. Чуть ли не с первых дней учебы уроки рисования превратились для меня в самые тяжелые, самые нелюбимые, самые нежеланные.
Карандаши никак не подчинялись моим пальцам.
«Точка, точка, огуречик – вот и вышел человечек» – прибаутка, известная школьникам всех времен, для меня звучит дразнилкой и сегодня. Точки у меня еще походили на точки. А вот огуречик уже не получался – походил на какой-то замысловатый по форме плод неизвестного науке растения.
Я не мог нарисовать ни самую простейшую рожицу – «точка, точка, запятая – вышла рожица кривая», – ни пририсовать к ней простейшие палочки-растопырочки – ручки и ножки. Короче говоря, я не мог нарисовать ни человечка, ни зверя, ни птицу, ни цветок, ни листок – ничего!
– Вася, – вздыхала моя первая, моя любимая учительница Надежда Ивановна Смотрина. – Что делать, Вася? Ну постарайся, пожалуйста, постарайся – нарисуй что хочешь, что можешь… Я так хочу, чтобы ты закончил первый класс круглым отличником! Вон посмотри, как хорошо рисуют другие ребята.
Другие ребята действительно рисовали хорошо, очень хорошо.
Притом каждый из моих одноклассников-живописцев уже успел найти свою тему. Например, мой сосед по парте Сережка Пирогов отлично рисовал танки. И на каждой странице его тетради по рисованию гремели гусеницами и плевались снопами огня советские и немецкие танки.
Советские танки Сережки, как и положено, были очень красивыми – зелеными, с большими красными звездами на крутобоких башнях. Немецкие, как и положено, корявые, черные, заляпанные похожими на пауков свастиками. Советские танки, как и положено, метко стреляли. Немецкие, как и положено, ярко горели.
И почти на каждой странице – моя недостижимая мечта – «См. 5», «См.», означающее «Смотрела», мы расшифровывали как подпись Надежды Ивановны – «Смотрина». При такой расшифровке «См. 5» выглядело еще более солидно. Надежда Ивановна была строгой и скупой на хорошие и отличные отметки. И если уж она, как нам казалось, визировала отметку своей подписью – отметка становилась дважды твердой и безоговорочной.
У Эли Мусатовой, сидящей впереди меня, почти на каждой странице ходили, бегали и даже ползали девушки-санитарки в белых-пребелых халатах, с сумками, украшенными красными крестами. Девушки-санитарки вели, несли на носилках раненых, делали им уколы и даже стреляли из наганов и винтовок в убегающих фашистских солдат.
Тетрадь Юрки Потехина гудела моторами краснозвездных советских самолетов и чадила дымом догорающих на земле и пылающих в небе фашистских крестовин. И везде – во всех тетрадях: «См. 5», «См. 4.», «См. 5».
Шла, накатывалась теплыми волнами южного ветра весна 1945 года. Со всех фронтов долетали до нас теплые, радостные вести о боевых успехах наших войск. Фашисты бежали. Советские бойцы шли вперед и вперед. И все мы чувствовали, знали, понимали – победа рядом, победа близка. Выстраданная. Долгожданная победа действительно вот-вот будет с нами.
И конечно же именно от предчувствия, предвкушения нашей Победы и озарялись страницы тетрадей моих одноклассников светом алых звезд, алыми вспышками выстрелов наших танков и самолетов, алым пламенем горящих и догорающих фашистских колымаг и крестовин.
– Ребята, давайте сделаем так, вы дома нарисуете каждый, что хотите, что вам нравится. А домашняя работа будет одновременно и контрольной. От нее будет зависеть четвертная отметка по рисованию. Постарайтесь. И ты постарайся, Вася… – негромко обратилась ко мне Надежда Ивановна, проходя мимо моей парты. – Я очень хочу, чтобы оценка по рисованию была у тебя высокой. Ведь все остальные предметы ты освоил на отлично.
И я постарался. Не знаю, может быть, то же предчувствие совсем близкой победы подсказало мне тему. На чистом листе тетради я начертил прямоугольник. Затем продлил его правую сторону. Прямоугольник тщательно покрасил красным карандашом и поверх карандаша ручкой, чернилами старательно написал: «Знамя Победы».
Проверенные тетради с домашними, контрольными рисунками Надежда Ивановна нам выдавала 9 мая. Прямо во время урока, широко, с шумом распахнув дверь, в класс быстрыми шагами вошла директор школы Августа Александровна Нижегородцева.
– Поздравляю вас с Победой! С Победой! – не сказала – крикнула она и обняла зарыдавшую от счастья Надежду Ивановну.
Чуточку успокоившись, Надежда Ивановна быстро перебрала стопку тетрадей, раскрыла одну из них и подняла над головой.
Я узнал свой рисунок.
Над головой Надежды Ивановны алело мое Знамя Победы.
Я сидел на второй парте, близко к учительскому столу, и поэтому четко увидел под рисунком также написанное красным карандашом «См. 5».
