– Понятно.
Он пытается ухмыльнуться.
– А я буду оставаться тут.
– Ну… Если хочешь, пойдем со мной.
Егор отрывается от перил, которые пытался оскоблить до дерева.
– Реально?
– Ну… Ну, да. Только я не знаю, что ты там будешь делать, в Москве. Я-то там знаю людей, а ты…
Егор снова гаснет. Тогда она пытается надавить на болевую точку:
– Ладно, я поняла. Тогда пообещай хоть, что не спалишь меня деду с бабкой… И Полкану своему. Просто тут стремно реально. После того, что с Кольцовым… Был человек и нет человека.
– Да уж.
– Он еще такой говорит мне, главное – я тут нашел для тебя кое-что. Вечером занесу. И все.
Мимо проходит Поля Свиридова, на губах блуждает улыбка, глаза скошены внутрь души. Егор пережидает Полю, дает ей подняться этажом выше, и только потом кричит шепотом:
– Что ты сказала?!
– А что?
– Что нашел? Что он нашел?! Кольцов?
– Не знаю я.
– Телефон?! Не телефон?!
Егора словно лихорадка колотит. Разом слетела бледность, щеки залила краска. Мишель отшатывается от него: чтобы не ожечься.
– Думаешь… Почему ты так думаешь? Какой телефон?
– Он тебе точно не отдавал его? Телефон? Айфон… Нет?
– Ничего не отдавал, говорю же.
– Ладно… Ладно.
Егор разворачивается и принимается ковылять по лестнице вниз. Мишель кричит ему вслед:
– Егор! Слышишь? Ты проведешь меня или нет?! Я все равно свалю!
Егор останавливается в дверях подъезда, смотрит на нее в пролет и сплевывает:
– Иди в жопу.
9.
Телефон все-таки был: что еще мог пообещать Мишельке Кольцов? Телефон был, и каким-то образом попал к Кольке.
Егор вплетается в караулку; Антончик задремал над книжечкой. Егор склоняется над ним: Священное писание. Он толкает Антончика в плечо.
– Антон! Антоныч!
Тот раскрывает глаза с такой скоростью, как будто и не спал.
– Чего надо?
– Посмотри мне по графику, кто на заставе был, когда меня с моста притащили?
– А что такое?
– Глянь, ну? Кому спасибо говорить?
Антончик шипит недовольно, но лезет в ящик, достает тетрадь в клетку и смотрит в нужном столбике фамилии.
– Тут это… Поздновато кой-кому спасибо-то говорить.
Караулка идет волной, накатывает на Егора, сбивает его с ног.
– В смысле? Кольцов, что ли?
– Нет. Кольцов отдыхал тот день. Цигаль и Сережа Шпала. И еще Коц.
– Цигаль был? Цигаль меня нес?
– Я хрен его знает, кто тебя нес. Я тебе говорю, кто ту ночь на заставе стоял.
– Цигаль.
Цигаль, значит, вытащил у него телефон? Или Егор сам выронил его. Цигаль подобрал и отдал своему корешу… Или не отдавал, а показал только… А дальше черт поймет, что там у них случилось… Между ними.
А он, может, и сейчас там лежит, в гараже, затерявшись среди прочего Колькиного электронного барахла.
– Кто «он»?
– Телефон, блин! Телефон!
– Ты как вообще, Егорка? Не перегрелся?
Но Егор вываливается уже из караулки и ковыляет дальше – к Колькиному гаражу-мастерской, в котором того убили.
На дверях гаража навешана цепь с амбарным замком. Рядом шебуршат десятилетние пацаны, близняшки – Вовка и Женька Рондики, пересказывают друг другу, что тут случилось, пугают друг друга только что придуманными подробностями.
– Эу, пацаны! В курсе, что случилось?
– Каэшн!
– Так. И что?
– Это бабай их обоих схарчил, кароч.
– Какой еще бабай?
– Который души хавает. Ну тот, из пустого города. Который квартиры брошенные стережет. Если по чужим квартирам лазаешь, он тебя подстережет и личинку в тебя отложит. А потом чики-брики – и все. Вот такой вот расклад!
Егор тупо глядит на мальчишек. Они стоят совершенно серьезные, сами напугались от своей истории больше, чем хотели его напугать. Егор хмурится-хмурится, потом не выдерживает и фыркает.
– Херня какая-то! А ну брысь отсюда!
Пытается дать одному из одинаковых Рондиков пендаля, но тот уворачивается, и обоих сдувает куда-то прочь.
Опечатано.
Надо раздобыть ключ. А у кого? Только у Полкана.
Если телефон был…
Егор на своих чужих ногах бредет искать Полкана. Во дворе его нет – проповедь окончена, толпа разошлась – только мать сидит на скамеечке, смотрит на окно. Егору хочется подойти к ней, но очень не хочется к ней подходить.
Он взбирается, как на Эверест, к Полканову кабинету – там заперто. И только дома он находит отчима – уже на рогах, румяного яростным румянцем и воняющим самогоном за версту.
– Ты куда из лазарета сбег?! Тебя тоже, может, в изолятор закрыть?!
– Да мне нормально! Слышишь? Мне от гаража ключ нужен!
– Какой ключ еще?!
Полкан хватает своей клешней его за шею, втаскивает с лестничной клетки в квартиру, шваркает дверью.
– От гаража кольцовского, от мастерской!
– За хера еще! Ты хоть знаешь, почему там заперто-то?
– Все я знаю! У кого ключ? У тебя?!
– Так!
Полкан волочит его в залу, толкает на диван. На столе полбутылки и откупоренная банка с мясом, стол забрызган подливой. Пока мать у попа благодать клянчит, этот один тут бухает. Семейка, бляха. Свалить бы от них куда-нибудь уже раз и навсегда! Мишель вон валит – а Егору тут стареть и дохнуть, что ли? Нет… Закончится вся эта байда – и привет. Заодно посмотрим, есть там Екатеринбург или нету.
– Это ты тушенку спер?!
– Я… Я, да. Жрать хотелось днем… Не выдержал.
– Будешь по чужим вещам без спросу лазать!
Он замахивается на Егора ручищей, и Егор весь поджимается, потому что так ему прилетало уже не раз. Но, кажется, вид у него настолько жалкий, что Полкан его решает не бить.
– Ты за самоволку свою мне еще не ответил, балда!
– Давай, отвечу! Только ты мне не поверишь опять, не поверишь без телефона!
– Без какого телефона опять, бляха ты муха?!
Егор встает, чтобы не снизу вверх Полкану все это опять талдычить, а вровень.
– Я говорю тебе. Там на мосту куча мертвяков. Вкуриваешь? Честно! Клянусь, блин! Я их видел там! Они сюда шли. К нам! Оттуда… И с ними случилась жесть какая-то. И потом я видел еще, как люди на том берегу… Заходят в воду и тонут. Куча народу. И у одной бабы на мосту, мертвой… У нее был телефон. На котором, может, все снято. И я нашел, как его разлочить. И нес сюда. А у меня его сперли… Цигаль, наверное! И Кольцову отдал! Так что он теперь там лежит! У Кольцова! В мастерской! В барахле его всяком!
