– На счет три. Раз, два…
На «три» я распахиваю дверь с мучительно громким скрипом, и мы проскальзываем внутрь.
Хорошая новость – нас, похоже, никто не замечает. Повсюду расхаживают гости в торжественных нарядах, кто-то расставляет столы и собирает верхнюю одежду. В помещении достаточно людно, чтобы две незваные персоны не привлекали к себе внимания сразу же.
Плохая новость – я нигде не вижу алтарь. В моем представлении он огромен, располагается в центральной части собора и освещается. И еще на него должны указывать неоновые стрелки. Может, я выбрала не тот собор. Или не тот город. А может, вообще все выдумала про этот образ. Может…
– Смотри, – шепчет мама, обращая мое внимание на дальний угол, где за небольшим металлическим ограждением прячется алтарь.
Мы словно призраки тихо направляемся к нему, через каждые несколько шагов оборачиваясь, чтобы убедиться, что нас никто не засек. К счастью, внимание всех присутствующих отвлекло прибытие, видимо, очень важной персоны – пожилого мужчины в окружении нескольких солдат в кушаках и с мечами.
– Как красиво, – шепчет мама, и она абсолютно права.
Несмотря на приглушенные цвета, от обилия сложных деталей захватывает дух. Большинство религиозных алтарей, по крайней мере из тех, что нам показывали на уроках истории искусств, выглядят странно плоскими. А еще там можно встретить маленьких детей с прессом и лицами как у взрослых.
Но этот алтарь просто потрясающий. Он даже лучше, чем на фотографиях.
Меняется освещение. Мы даже не заметили, как большинство гостей заняли свои места. Мы оказались позади скамеек, ровно напротив прохода, где стоит священник. И теперь он смотрит прямо на меня.
Я тяну маму за рукав куртки.
– Думаешь, нам пора…
Звучит свадебный марш. Все устремляют взоры к задней части собора, ожидая увидеть свадебную процессию, следующую к алтарю. Но вместо этого находят нас – двух жительниц пригорода Чикаго с рюкзаком, поясной сумкой и паникой на лицах. Краем глаза я замечаю шагающего к нам по проходу жениха – он в полном военном обмундировании и не сводит с нас взгляда. Тогда я в отчаянии начинаю искать пути отступления.
К нам подлетает женщина со строгой прической и принимается что-то торопливо шептать то ли на французском, то ли на немецком языке. Я слишком нервничаю, чтобы разобрать слова. Мы с мамой быстро срываемся с места, вылетаем из деревянной двери, в которую вошли раньше, и забегаем в классную комнату. Там мы оказываемся лицом к лицу с невестой, ее отцом и двумя другими женщинами.
– Поздравляем, – выкрикиваю я.
И мы выскакиваем на залитую солнцем улицу. Все вокруг прекрасно, знакомо и чуждо одновременно. От бурлящего в крови адреналина мир кажется ярким, словно в рекламе кларитина.
Мы глазами выискиваем на горизонте сверкающую палочку Эльзы и, найдя, присоединяемся к группе. На удивление, никто не делает нам замечаний насчет опоздания. Нырнув под Эльзин жезл, мы хихикаем точно беглые заключенные (интересно, беглые заключенные тоже хихикают?). Всю обратную дорогу домой мы обсуждаем произошедшее в деталях. Помнишь, как мы вошли? А ты видела лицо жениха? Не могу поверить, что ты сказала «Поздравляю!».
Остальные пассажиры в автобусе бросают на нас странные взгляды. Им явно завидно, что мы участвовали в столь веселом мероприятии.
Оказавшись в отеле, мы все еще пребываем в приподнятом настроении.
– Не могу поверить, что мы это сделали, – говорю я, рухнув на кровать.
– Я рада, что нам все-таки удалось посмотреть этот алтарь! – кричит мама из ванной, где чистит зубы.
Внезапно меня накрывает волной благодарности за то, что мама рядом и мне не пришлось одной переживать эту худшую из поездок. Я улыбаюсь в подушку.
– Спасибо, что провела время со мной, – входя в комнату, говорит она.
Я чуть не отвечаю: «Спасибо, что поехала со мной», – но вовремя спохватываюсь.
– Пожалуйста. Рада, что мы это сделали.
Она садится на угол моей кровати.
– В следующем году мне будет тебя не хватать, – произносит она, глядя в пол. Мне почему-то кажется, что если сейчас она посмотрит на меня, то расплачется. – В доме стало так тихо, с тех пор как… ну, ты знаешь. – Она имеет в виду папин уход. – И порой мне одиноко.
– Знаю, – отвечаю я.
– Знаешь? – удивленно переспрашивает она.
– Да. Твои… – Я медлю. – Рыдания…
– Я-то думала, что хорошо справляюсь.
– Мам, я знаю, что ты скучаешь по папе. Это же очевидно.
– Просто, – произносит она, кажется подавляя желание придвинуться ближе, – последние два года ты была для меня ярким лучиком – моей отдушиной.
– Но у тебя есть работа.
– Да, есть. Но ты важнее. – На этих словах она вся напрягается. – Вот почему я так беспокоюсь из-за твоей зацикленности на искусстве. Я знаю, что ты им одержима, и это прекрасно. Но я лишь хочу убедиться, что ты думаешь о своем будущем.
Еще три дня мы вместе будем в Брюсселе, а потом отправимся в Ирландию, где я присоединюсь к программе. И если за это время удастся избежать хотя бы одной из тысяч возможных ссор между нами, я буду счастлива.
– Давай просто подумаем, как проведем оставшееся время в Брюсселе, – предлагаю я.
Мама вздыхает – я это воспринимаю как знак согласия – и оставляет тему моего ужасного будущего в качестве безработного специалиста в области искусств.
– Почему дедушка хочет, чтобы ты задержалась здесь? – спрашивает мама, беря с прикроватной тумбочки книгу Рика Стивса и листая ее.
– На самом деле это я бронировала рейсы. Просто не знала, сколько захочу здесь пробыть. Мне казалось, в Бельгии здорово.
– Тогда ладно! – восклицает она, пытаясь проявить дружелюбие. – Что у нас завтра на повестке дня?
– М-м-м, можем еще погулять по окрестностям? Снова съесть по вафле. И еще картошки фри. О! Зайти в музей Тинтина? А после этого еще по вафле?
Да уж, похоже на пытку. Честно говоря, еще одного дня созерцания грязной реки и висящего над ней пластикового стула мне будет достаточно, чтобы я официально обратилась с предложением снова включить Бельгию в состав Франции и Нидерландов. Потому что это ужасная пародия на страну, которой не должно существовать.
– Ты же в детстве не читала Тинтина, да? – спрашивает мама.
Я качаю головой, и она, к моему удивлению, одаривает меня своей редкой улыбкой истинной Элис Паркер.
– Как насчет того, – начинает она, – чтобы поискать ранние рейсы в Ирландию? – А потом замолкает, ожидая моей реакции.
– Ох, слава богу! – благодарно восклицаю я.
Глава 12
АВТОБУС СО СКРИПОМ ТОРМОЗИТ у дороги без каких-либо опознавательных знаков и открывает двери. До меня вдруг доходит, что водитель даже не объявлял остановки. А если и объявлял, то я не знаю, где нам выходить. Та же мысль, видимо, посещает маму, потому что она впервые с тех пор, как мы сели в автобус, поднимает голову от книги.
