– Попробую-ка я поспать, – говорю я и прислоняюсь головой к трясущемуся окну автобуса. Меня убаюкивают голоса Эльзы и электронного гида – лучшая на свете колыбельная.
* * *
– Нора, – трясет меня за плечо мама. На миг мне кажется, что мы уже приехали, хотя сквозь полудрему даже не могу вспомнить, куда именно мы должны прибыть. – Нора. По-моему, она сказала, что собор закрыт.
– Мм?
– Женщина. Мне кажется, она сказала, что сегодня собор закрыт. Готовятся к какому-то празднику, что ли. Святого Павла?
– Праздник?
– Нет, название собора. Это там находится запрестольный образ, который ты хотела увидеть, да?
– Святого Бавона.
– По-моему, она сказала, что он закрыт!
Я тут же просыпаюсь.
– Этого не может быть. Уверена, они бы не стали организовывать сегодня экскурсию. Или, по крайней мере, сообщили бы нам перед посадкой в автобус.
– Могу поклясться…
– Зачем закрывать собор? Они же, по идее, не закрываются.
– Ты у меня спрашиваешь?
Да уж. Что два агностика из пригорода (и, к слову, наполовину еврейки) могут вообще знать о рабочих часах кафедральных соборов?
Всю оставшуюся дорогу мы сидим в неловком молчании. Я снова пытаюсь уснуть, а еще жду возможности спросить у Эльзы или Энды, как ее там, работает ли сегодня единственная достопримечательность, которую мне хотелось бы посмотреть в Бельгии. Наконец автобус въезжает на пыльную парковку и со скрипом останавливается. Сбежав по ступенькам, я пулей подлетаю к экскурсоводу и хлопаю ее по плечу.
– Простите? В автобусе вы упоминали, что собор Святого Бавона сегодня закрыт?
– Военная свадьба, – отвечает она, пересчитывая вышедших туристов.
– А как же запрестольный образ? Мы сможем его посмотреть?
– Сегодня – нет. Я сказала об этом в автобусе.
Рядом со мной возникает австралийская парочка.
– Да, но почему вы не сообщили об этом заранее, до посадки в автобус? Может, мы бы поехали на экскурсию в другой день.
Тогда Эльза показывает на рацию размером со страусиное яйцо:
– Я сама узнала только по дороге.
С этими словами она удаляется, размахивая блестящим жезлом, похожим на детскую игрушку. Экскурсионная группа следует за ней в город. Я изумленно качаю головой:
– И как эта компания еще существует? Как эта женщина может быть экскурсоводом?
Мама смеется. Совершенно искренне.
– Что-то мне подсказывает, что европейская система подготовки специалистов оставляет желать лучшего. Ты только погляди!
Она указывает на башню. Стоит признаться, поистине очень живописную.
– Мило, – соглашаюсь я.
Мы обмениваемся кивками, раздумывая над тем, чем еще можно заняться в этом городе. Как оказывается, не многим. Мы проходим мимо симпатичной башни с часами, но путь нам преграждают висящие балки и веревки, из которых вечером соорудят сцену («Для праздника», – со знанием дела сообщила Эльза). После минуем около семисот шоколадных магазинов.
Мне почему-то кажется, что где-то все-таки должен существовать хороший Гент – тот, где знающих туристов с радостью принимают в крошечных подпольных барах, где обсуждают искусство и литературу с мужчинами по имени Клод, попивая коктейли с непроизносимыми названиями. Уверена, где-то найдется очаровательный внутренний дворик с рестораном, в котором официанты знают каждого своего посетителя по имени, а вновь прибывшему туристу предлагают за счет заведения лучшее блюдо от шеф-повара. Я могу представить себе альтернативную вселенную, где Гент – красивый, интересный и культурно богатый город. Только вот эта туристическая компания высадила нас совершенно в другом месте.
Уведя нас в сторону от главной площади, Эльза еще раз взмахивает своей палочкой:
– Собираемся здесь через сорок пять минут. В это время отходит автобус. Если кто-то опоздает, обратно добирается своим ходом.
Мы с мамой, парой австралийцев и, как ни странно, мужчиной в панаме оказываемся вместе в единственном более-менее приличном кафе, которое смогли отыскать. Панамоголовый заказывает пиво. Мы же берем капучино.
– Как досадно вышло с этим запрестольным образом, – делая первый глоток, произносит мужчина в панаме.
Лица австралийцев озаряются.
– Да! Вы тоже о нем знали? Он очень известен?
Похоже, они явно обрадовались тому, что про алтарь слышала не только я, но и другие люди. Потому что, когда Эльза отозвалась о нем как о «просто картине», у них закрались сомнения.
– Да, – продолжает Панамоголовый. – Я же в Гент отправился в первую очередь за ним.
– Мы тоже! – восклицаю я. – А теперь эта свадьба. Нужно ее просто сорвать.
Австралийцы смеются над моим предложением. В отличие от мужчины в панаме.
– Думаете, у нас будут неприятности? – говорит тот.
– Э-э, да, – отвечаю я. – Но я же просто пошутила. У нас действительно будут неприятности.
На этом мы закрываем тему и расплачиваемся. Выйдя из кафе, наша маленькая компания разбредается, чтобы сделать последние фотографии или купить шоколад – в зависимости от того, кому что надо.
Мы уже возвращаемся к автобусу, когда мама тянет меня за рубашку.
– Эй, – шепчет она. – Пошли.
Я поворачиваюсь к ней:
– К автобусам?
– Нет! – Она оглядывается по сторонам и еще сильнее понижает голос. – В церковь. Собор. Давай… просто проверим.
– Ты же сейчас не серьезно?
– Пошли! Просто попробуем.
И не успеваю я опомниться, как следую за мамой по узкой мощеной аллее, тянущейся вдоль собора, в поисках прохода. В одном из окон замечаю мужчин в военной форме и женщин в огромных шляпах, рассаживающихся по скамьям. Может показаться, что они просто толпятся, но не ясно: то ли церемония уже закончилась, то ли еще не началась.
Мама указывает на маленькую неприметную дверь из дерева, которой не дает закрыться ограничитель.
– Идем, – говорит она.
Сердце гулко стучит у меня в груди. Голова кружится. Я никогда такого не проделывала, уж тем более с мамой. Мы протискиваемся в темную комнату, звуки наших шагов заглушает эхо непринужденной болтовни из главного зала. Похоже, мы очутились в классе с несколькими столами и небольшой доской.
– Надо делать вид, что мы тоже отсюда, – говорит мама.
Я чуть ли не давлюсь смехом, ведь мы обе в штанах для йоги и кедах.
– Ты хотя бы сними с пояса сумку, – замечаю я.
Она так и делает, и я прячу сумку в свой рюкзак. По другую сторону двери все громче слышны голоса.
