— Ни на кого, — я сделала удивлённое лицо и даже немножко оскорбилась. — Почему ты так говоришь?
— Как давно ты знакома с Наташей?
— Со вчерашнего дня, — я пожала плечами. Скрывать факт случайного знакомства не собиралась, что бы он там ни думал.
— А зачем следила за мной?
— Я не следила.
И это чистая правда. Я ведь не следила, просто не успела начать. Но Антуан, похоже, мне не поверил. Зато очень вовремя вернулся официант, принёс на подносике наши напитки и тарелочку с оливками:
— Вы определились с заказом?
— Пока нет. Я хотел бы видеть хозяйку, мадам Мари.
— Она сейчас подойдёт.
Пока ждали хозяйку, потягивали каждый свой напиток. Антуан молчал, и за занавесочкой его красивых — ах каких красивых! — глаз явно что-то творилось. Наверняка очень неприятные для меня мысли. Как же его расположить к себе? Как приручить? Я даже его собаку боюсь…
— Антуан! Как ты удачно заглянул!
От дверей в зал к нам спешила маленькая худенькая женщина с элегантной короткой стрижкой сивых волос. Она была из той породы дамочек, у которых нет возраста. Вот не скажешь — пятьдесят ей лет или шестьдесят. На сорок уже не тянет, но, если бы накрасилась, могла бы сойти за сорокапятилетнюю. На загорелом морщинистом лице женщины светилась улыбка — не коммерческая, а вполне искренняя. У неё даже глаза улыбались. Энергичным чуть размашистым шагом хозяйка подошла к столику и всплеснула руками:
— Да когда же ты перестанешь хорошеть? Это становится даже неприличным!
Маркиз галантно встал, и они изобразили четыре чмока щека к щеке. Потом Антуан ответил, тоже очень искренне:
— Всё равно мне никогда не догнать вас, мадам Мари!
— Ах, не смей звать меня «мадам»! Я чувствую себя… как tenancière**! Мари, мой мальчик, просто Мари.
Она повернулась ко мне, секунду изучала моё лицо, потом потянулась чмокаться и со мной. Из вежливости я повторила её жест. Мари легонечко смахнула несуществующие крошки со стола и осведомилась:
— Ну что, дорогие мои, вы выбрали?
— Я закажу для нас обоих, — спас меня Антуан, ибо блюда из меню наводили на меня священный ужас своими названиями. — Сначала мы попробуем ваши petits farcis à la niçoise***. Они, конечно, не так вкусны, как у Манон, но я всё равно их люблю.
— У меня самые правильные petits farcis à la niçoise! — оскоблённым тоном ответила Мари, откинув чёлку со лба. — Это семейный рецепт, так их делала моя мама!
— Нет, нет, не будем спорить, Мари! Единственно правильный рецепт — в нашей семейной тетради! — усмехнулся Антуан. — Но ваши я всё равно люблю. Потом, пожалуй, две sole meunière**** и ньокки соус песто.
— Сделаем в лучшем виде, Антуан, — кивнула хозяйка. — Какое вино будете пить?
— Розовое, Мари, будьте так добры, на ваш вкус. Мой вы знаете!
И Антуан лукаво улыбнулся.
— Помню-помню, — отмахнулась женщина. — Из специального резерва.
Когда она удалилась, я спросила из чистого любопытства:
— Что такое специальный резерв?
— У Мари есть собственный погреб коллекционных вин, — слегка растягивая слова, ответил Антуан, откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня. — Как и у моего деда. Это в своём роде негласное соревнование — у кого лучшие вина. Когда дед Анри приезжает в Ниццу, обязательно приходит обедать сюда и презентует Мари одну из наших бутылок. А она ему открывает одну из своих.
— И кто побеждает? — мне стало смешно от таких соревнований, и Антуан тоже засмеялся, словно я заразила его:
— Пока ничья, но оба напиваются знатно!
Он отправил в рот фаршированную паприкой оливку и задумчиво качнул головой:
— Думаю, однажды дед Анри всё же наберётся смелости и предложит Мари руку и сердце.
— Тогда закончится соревнование, — я пожала плечами, сделав глоток Мартини.
— Нет, оно будет ещё жёстче! — хмыкнул Антуан.
Мы немного помолчали, потом он спросил всё тем же ленивым тоном:
— Так ты утверждаешь, что наша встреча в магазине, разбитая бутылка, всё это — случайность?
Чуть не подавившись Мартини, я нашла в себе силы кивнуть. Ведь это и правда случайность. Я даже не знала, что он маркиз.
— И ты познакомилась с Наташей в тот же день?
Снова кивок. И тут ни слова лжи.
— Я вас, девушек, знаю, как облупленных. Ты ведь не по доброте душевной согласилась прийти вместо неё. Вы шагу лишнего не ступите по доброте душевной. Так зачем ты пришла?
Он снова впился в меня острым, как иголки, взглядом. Мне стало жарко. И холодно в то же время. Главное, не смотреть на кольцо, которое издевательски поблёскивало на пальце маркиза. Выдержать взгляд. Мало ты тренировалась, Алёшка? Мало медитировала? А ну-ка, найди выход из положения!
— Хотела… с тобой познакомиться. Ты мне понравился.
Космос, почему люди не умеют краснеть по желанию? Сейчас бы мне это очень пригодилось. Потому что Антуан мне не поверил. Нагнулся ближе и тихо сказал:
— Не ври мне, детка. Я прекрасно знаю, что девушки говорят обо мне.
И даже пальцем помахал перед моим носом. Знает он… Всё равно он симпатичный. И даже его колючий взгляд симпатичный. И пальцы у него красивые, тонкие, чуткие… Ногти аккуратные, коротко стриженые, как мне нравится. Даже пятнышки на ногтях симпатичные… Пятнышки эти, почему я о них всё время вспоминаю?
Усилием воли я перевела взгляд с пальцев на его лицо и твёрдо сказала:
— Мне всё равно, что они о тебе говорят. Я всегда предпочитаю составить собственное мнение о человеке.
Антуан вдруг расслабился, поменял позу, садясь свободнее и опираясь локтями о стол:
— Ну и, каково твоё мнение обо мне?
— Так я тебе и сказала! — усмехнувшись, я допила Мартини.
— Хочешь ещё одно?
— Хочешь напоить меня?
— А это возможно?
— Не знаю, ещё никому не удавалось.
Антуан прищурился:
— Это вызов?
— Ну что ты! Просто констатация факта.
Он махнул рукой официанту и, когда тот подошёл, сказал просто:
— Бутылку Мартини и ещё оливок, пожалуйста. Да, и мне повторите.
Мой маркиз совсем охренел? На вопросительный взгляд Антуан усмехнулся:
— Вызов принят.
В общем, мы сначала хорошо выпили, потом отлично пообедали, причём вино было даже лучше, чем то, из погреба Антуана. Бутылка Мартини плюс полбутылки вина заставили мою голову легонько кружиться, поэтому я в основном налегала на рыбу и хлеб. А потом Антуан заказал ещё одну бутылку… И десерт. И кофе с брандой, которая обалденно пахла виноградом.
