— Да понял уже. — Андрей досадливо сплюнул, угрюмо смотрел, как мимо по дорожке проходит Нина Ивановна. Она спешила в предвкушении встречи и не видела, кто стоит за кустами. Окликнешь — потом не оторвешься. Да еще и Газарян все понял, ухмылялся: дескать, первым делом — самолеты (пусть даже самолеты противника), ну а девушки, соответственно, — потом. Ладно, он еще вернется…
Глава пятая
Больше суток ушло на передислокацию в требуемый квадрат. Зарядили дожди, размыло дороги. Постоянно над головами висели тучи, изливая из себя потоки воды. Тяжелые «Уралы» буксовали в грязи, ругалась прислуга. Неповоротливые тягачи тащили по бездорожью элементы ракетного комплекса. Месили грязь неуклюжие японские автобусы с обслуживающим персоналом. Один из них пришлось оставить на дороге — двигатель заглох. Попытки вызвать его к жизни успеха не принесли. Люди пересаживались в резервный автобус. «Что за машины такие — японские? — ругался Давыдов. — Барахло, а не машины. Зачем их собирают? Лучше бы и не пытались. Что за страна такая — Япония? Сакура, цунами, харакири… Никогда ей не стать законодателем автомобильной моды».
В Чонг Лине был подписан акт об осмотре всех узлов и проведении необходимых ремонтных действий. Ремонтники попотели в сжатые сроки. Эксплуатация сложной техники осуществлялась в адских условиях, в СССР с подобными трудностями не сталкивались: аппаратура страдала от влажности, на деталях скапливалась плесень, окислялись контактные соединения, на панелях радиоламп собиралась влага, ржавчина тоже не задерживалась. Все это надо было удалять, чистить контакты, проверять герметичность соединительных муфт. Штатные вентиляторы и калориферы с работой не справлялись. Влажный климат пагубно влиял на узлы и блоки. Часто выходила из строя аппаратура РЛС, электрооборудование пусковых установок. Пульсировало напряжение, усиливая раскачку ракеты на траектории при наведении на цель. Аппаратура станции наведения была непригодна для использования в условиях тропиков — приходилось ее постоянно перебирать. Ракеты поставлялись в темной камуфляжной раскраске — и их защищали от солнечной радиации. Часто выходили из строя модуляторные лампы и магнетроны. Бесило огромное количество кабельных соединений — с ними всегда было что-то не так. Поврежденные узлы просто удаляли, ставили новые — ремонт мог занимать недели. Инструкция требовала ежедневной проверки электрических составляющих, но в боевой обстановке это удавалось не всегда. В ремонте и обслуживании требовались мастерство и навыки, у вьетнамских зенитчиков этого не было, работали советские специалисты, прибывшие прямо с заводов и секретных КБ. Катастрофически не хватало времени для ремонта — чего уж удивляться, что регулярно выходили из строя компоненты и целые узлы…
В районе вокруг Качанга были дислоцированы войска ДРВ. Территория патрулировалась на бронетранспортерах и мотоциклах. Природа в этих местах была глуховатая — много озер, дикие заросли. По берегам водоемов среди мохнатых пальм были разбросаны небольшие деревушки. Качанг был довольно крупным поселением. Впрочем, дома высокой этажности здесь отсутствовали, один, два, от силы, три этажа. Разбитые фасады, изувеченные дороги, зато почти над каждым зданием — красный флаг ДРВ с желтой звездой. Горожане носили бедную одежду, сандалии на босую ногу, традиционные соломенные шляпы. «Самые обеспеченные» ездили на велосипедах, иногда на мотороллерах. Двухколесную технику использовали и военные — она была удобна для патрулирования.
Объявились вьетнамские сопровождающие, с ними офицер, ответственный за доставку на место зенитно-ракетного подразделения. Он предъявил бумаги, предложил следовать за ним. Старый «ГАЗ‐67» с вьетнамскими военнослужащими, выпускавшийся еще в войну, прыгал впереди колонны, прокладывал дорогу. Еще один субъект в лейтенантском звании, с черными как смоль волосами и широкой улыбчивой физиономией, забрался в кабину, назвал свое имя — Лин Зуен, командир охранного взвода, выделенного командованием 185-го мотострелкового полка, заодно и переводчик — он неплохо частил по-русски и весьма этим гордился, свысока поглядывая на сослуживцев-неучей.
— Я три года учился в Советском Союзе, товарищ майор, — с важностью сообщил Зуен. — Город Омск, командное пехотное училище, специальный курс для иностранных курсантов. Я даже материться умею, вот…
— Это хорошо, товарищ Зуен, — улыбнулся Андрей, — но не думаю, что эти знания произведут впечатление на ваших подчиненных. Долго еще до места?
— Часа три, товарищ майор. Скоро стемнеет. Выйдем за пределы города — погасим огни. С огнями опасно — мы постоянно ловим вражеских корректировщиков и наводчиков. Если засекут наш комплекс, могут вызвать авиацию, и мы до места не доедем.
— Без огней? — удивился Раевский. — А ты виртуоз, товарищ Зуен. Такое разве возможно?
— В этом нет ничего сложного, — улыбнулся вьетнамец. — Мы, местные, знаем все дороги и можем проехать с закрытыми глазами. Вам незачем переживать по этому поводу.
До темноты оставалось время. Но она всегда заставала врасплох — сгущалась в считаные минуты, и привыкнуть к этому было невозможно. Город растянулся, строения сползали с холмов. Люди выходили на дорогу, провожали глазами странную кавалькаду. Кто-то махал рукой, многие улыбались. Город утопал в тропической зелени. Встречались опрятные здания в колониальном стиле — наследие проклятых французских колонизаторов. Было много буддийских церквей, во дворах жилых строений стояли резные домики для «мертвых душ». Буддизм в Северном Вьетнаме причудливо переплетался с курсом на социализм и главенством Коммунистической партии. Опиумом для народа религия не являлась. Возможно, в этом имелся смысл. В Южном Вьетнаме насильно насаждали католичество, чуждое для Азии, подвергали гонениям буддистов, закрывали пагоды. Здесь же для приверженцев Будды было сущее раздолье — если разделяешь, конечно, генеральную линию партии…
Стемнело быстро, колонна ушла с дороги, двигалась проселками с погашенными огнями. Дикие заросли подступали к дороге, потом отдалялись, образуя пустоши. Проплывали, словно барханы в пустыне, лесистые вершины холмов. На каждом — наблюдательный пост. Перекликались мотоциклисты, проносясь мимо, — они корректировали направление, оберегали транспортные средства от съездов в кювет.
— Площадку наши люди подготовили, — ворковал на ухо Зуен. — Товарищи Тыонг и Мун постарались на славу. Территория пятнадцать гектаров, думаю, достаточно. Будут небольшие ограничения по секторам стрельбы, но ничего ужасного.
— Так надо? — улыбнулся Андрей.
— Так надо, — без тени смущения подтвердил Зуен. — Это связано с определенными объектами, разбросанными по району. Видели, как люди в городе радовались вашему приезду? Это искренняя радость. Они надеются, что с вашим появлением прекратятся бомбежки и закончится война. Мы понимаем, что это не произойдет в один день, но все же. Сейчас тихо… — Зуен высунулся из окна и прислушался. — Возможно, это связано с прогнозом на ночь. Обещают проливной дождь, грозу и низкую облачность. В таких условиях американцы не любят летать. Случалось, молнии попадали в самолеты, да и видимость низкая. Налет был утром — четвертый за прошедшую неделю. Это начинает беспокоить. В районе много складов, оружейных арсеналов. С одного из них сегодня ночью должны подвезти ракеты к вашему комплексу, так что недостатка в боеприпасах не будет… О чем это я? — задумался говорливый вьетнамец. — Да, сегодня утром был последний налет, после него настало затишье. В трех километрах отсюда были крупные пожары на складах, сгорели ангары с продуктами и обмундированием. Арсеналы удалось сберечь. Пожарные расчеты трудились до обеда. Вчера загорелось хранилище нефтепродуктов, позавчера уничтожили готовую к отправке в Лаос грузовую колонну. При этом погибло много людей. Мы не остановим отправку в Южный Вьетнам людей и техники, но это потребует дополнительного напряжения, погибнут солдаты, страна понесет убыток. Но надо показать американцам, что они не могут здесь хозяйничать…
