– Извиниться за что, сэр?
– За прокол на Неферопе, – объяснил Ньето. – Открытая передача. Это сделал один из моих подчиненных, так что ответственность моя.
– Понятно, – сказал Джон. Он, конечно, пожаловался капитану Аскот, но в основном для того, чтобы успокоить Дэйзи-023 и пару других разозленных Спартанцев. Джон уже подзабыл о случившемся, поскольку такие вещи обычно разбираются в инстанциях намного выше, чем младший комсостав. – Что ж, спасибо. Я передам нашим.
– Ценю это, – ответил Ньето. – Но, надеюсь, ты не подпустишь Спартанца ноль двадцать три к члену моего экипажа. В общем-то, он неплохой оператор, и я не могу его потерять.
Джон вспомнил, что Дэйзи обещала сделать с провинившимся, и смутился:
– Вы слышали запись нашей миссии?
– Да. Мой человек тоже, – сказал Ньето. – Но только эту часть. Доктор Халси хотела убедиться, что мы оценили тяжесть ситуации.
Джон не обрадовался тому, что скачанными переговорами по каналу отряда делились, но знал, что Халси стремилась лишь защитить своих Спартанцев. В этом отношении она могла быть слегка резковата.
– Доктор Халси перфекционист.
– Так оно и есть, – усмехнулся Ньето. – К тому моменту как она нас отпустила, моему младшему офицеру стало настолько не по себе, что он решил по своей воле отыскать Спартанца ноль двадцать три и представиться.
– Это было бы ошибкой, – произнес Джон. – Скажите ему, что я передам его извинения. Нет нужды заходить дальше, пока это не повторится еще раз.
– Не зайдет, – заверил его Ньето. – Я наорал на него покруче Халси. Решил было, что он вас всех угробил, но, похоже, я и сам забыл, кто вы такие.
Джон нахмурился:
– О чем вы?
– Ну… насколько вы хороши, – ответил Ньето. – Полагаю, так и бывает, когда начинаешь тренироваться с пяти лет.
– С пяти? – повторил Джон. Вообще-то, их призвали после того, как им исполнилось шесть, но информация, которой владел Ньето, была слишком близка к истине. – От кого вы это услышали?
Ньето отвел взгляд.
– Не помню, – сказал он. – Уловил краем уха.
– Что ж, информация неверна. – Было совершенно очевидно, что Ньето лжет, и Джон понял, что его собственная непроизвольная реакция лишь убедила офицера в правдивости слуха. – Да и в любом случае это засекречено.
Ньето криво улыбнулся:
– Наверное, говорили о ком-то другом. Был у меня в УВОД приятель, тренировавшийся с восьмилетними на Пределе. В джунглях бесенята задавали жару его роте. Похоже, о них и шла речь.
– Что за приятель?
– Да так, никто, – увильнул Ньето. – Изюминка в том, что все было семь лет назад, – значит детям сейчас… лет пятнадцать?
– Серьезно, сэр, кто этот приятель? – В любой военной организации ни одна программа не обходилась без слухов, и чем секретнее она была, тем сочнее про нее травили байки. Но данные, раскрытые другом Ньето, были слишком точны, чтобы сойти за результат случайных умозаключений. Они от кого-то изнутри – от кого-то, работавшего непосредственно со Спартанцами. – Ему явно нельзя доверять секретные материалы.
– Не переживай, – отмахнулся Ньето. – Если бы я не умел хранить секреты, не был бы командиром разведчика.
– Тогда, как командиру разведчика, я со всем уважением должен сказать, что ваш друг нарушил все протоколы секретности, – заявил Джон. – Он понятия не имеет, что́ подверг риску, как и вы. Если вы не доложите о нем, я доложу о вас. У меня нет выбора, сэр.
– Ты серьезно? – В глазах Ньето мелькнула лукавинка. – Выходит, теми восьмилетками были вы?
– Я этого не говорил.
– И не нужно, – парировал Ньето. – Хм… Тогда так. Как давно началась программа «Спартанец»? Сколько вас вообще?
– Я не могу этого разглашать. И, продолжая спрашивать, вы никак не помогаете себе.
Ньето напустил на себя разочарованный вид.
– Прости, Джон, я не хотел поставить тебя в неудобное положение. Ты делаешь то, что должен. Насчет меня не беспокойся.
Джон почувствовал себя виноватым и сбитым с толку. Никаких правил он не нарушил и даже сделал все по уставу, но все равно казалось, что его отрицания лишь убедили Ньето в обоснованности слухов. Лучше было промолчать и позже доложить о разговоре.
Но тогда УФР начнет разнюхивать, а Ньето окончательно удостоверится в том, что друг сказал ему правду. Оглянувшись в сторону десантного отсека, Джон пожалел, что рядом нет Эйвери Джонсона, – сержант хорошо умел разрешать неофициальные ситуации вроде этой. Талант, наработанный за два десятилетия, помогал ему безопасно маневрировать в темных заводях службы в войсках спецназначения. Джон догадывался, что его начальство хочет, чтобы он перенял этот талант у сержанта, и сам сознавал крайнюю нужду в развитии такого навыка.
Он вновь посмотрел на Ньето:
– Возможно, нам стоит забыть об этом разговоре, сэр. Я спишу это на обычную молву, а вам лучше бы передать своему другу, что он много болтает.
– Этого не требуется, – ответил Ньето. – Друг погиб в операции «Требушет». Мое звено высаживало его роту.
– Мне жаль слышать об этом, – только и сказал Джон.
В операции «Требушет» жизни лишились многие уводовцы. Но зато теперь ясно, откуда растут ноги у истории Ньето. Пусть над этим поразмыслит сержант Джонсон.
Спартанец посмотрел на входной люк и поднял шлем.
– Если это все, сэр, мне пора загерметизироваться.
– Конечно, – сказал Ньето. – И, чтобы ты знал, в звене разведчиков никто не одобряет затею Кроутера.
Джон задержал шлем на уровне груди.
– Какая затея, сэр?
– Насчет твоих Спартанцев. Глупо оставлять вас за чужими спинами. Все понимают, что атаку должны возглавлять вы.
– Согласен, тактика странная, – ответил Джон. Он подумал, что был, пожалуй, слишком подозрителен насчет Ньето. – Но полковник раньше не сражался вместе с нами. Он не знает наших возможностей.
Ньето с отвращением фыркнул:
– Полковник трясется за свою репутацию. Ему не нужно, чтобы кучка подростков выставила его Черных Кинжалов дураками.
– Неужели это правда? – Джон по-прежнему держал шлем у груди. – Не могу поверить, сэр. Он не позволил бы собственной гордости повлиять на тактическое планирование. Только не командир УВОД.
– Может, и не нарочно, но что с того? Твои Спартанцы все еще в тылу. Эта операция пройдет туго.
Джон вздохнул:
– Да. Что мне с этим делать?
Прежде чем Ньето успел ответить, люк скользнул в сторону и в коридор вошел Эйвери Джонсон. Он посмотрел через отражающую лицевую панель своего шлема сначала на Ньето, а потом на Джона.
