Она обвела комнату взглядом в поисках мистера Беннетта. Не обнаружив его, она принялась искать свой багаж, который оказался в кладовой у входа.
– Надеюсь, ты еще не уходишь.
Она обернулась к мистеру Беннетту, который только что спустился по лестнице.
Она не испытывала гордости за то, что пытается ускользнуть таким образом, но здесь она ощущала себя совершенно неуместной.
– Мистер Беннетт, я очень признательна вам за приглашение. Но… учитывая обстоятельства…
Помолчав, он вздохнул и опустил глаза на фотокарточку в своей руке.
– Хотя бы возьми с собой это. Я уверен, Милли бы очень хотела, чтобы она была у тебя.
Он протянул ей снимок его дочери в день окончания обучения на Авенджер Филд. Она позировала в форме возле винта «P‐51Мустанга». Вирджиния никогда не видела ее такой счастливой, и от воспоминаний на глаза снова навернулись слезы.
– Я даю тебе эту фотокарточку не для того, чтобы тебе стало еще тяжелее, – объяснил мистер Беннетт. – Это чтобы напомнить тебе, что она погибла, выполняя работу, которую любила больше всего в жизни. И, как я понял, у нее ничего бы этого не было без тебя.
Да, в его словах была правда. И все же они не могли уничтожить чувство вины.
– Позволь мне еще кое-что сказать, – добавил он. – Когда умерла моя жена, мы с детьми очень много времени, – а я вообще почти всегда, – гадали, могли ли мы что-то изменить. Но в итоге мы поняли, что этот выбор делает Господь, а не мы. И было бы неправильно думать иначе. И мы бы оказали Милли плохую услугу, если бы всю жизнь размышляли над ее кончиной. Тем более зная, что она теперь вместе со своей матерью.
Некоторое время Вирджиния просто стояла, постигая это откровение. Искренняя дань уважения отца. Дар искупления незнакомцу.
– Время обеда! – возвестил Бесс, и вся толпа отправилась в столовую.
Мистер Беннетт взглянул на Вирджинию, ожидая ее решения.
Она посмотрела на свою дорожную сумку, затем – снова на фотокарточку Милли. Свет в глазах девушки придавал ее взгляду лучик надежды, которую Вирджиния не могла отвергнуть.
– Сэр, – наконец произнесла она. – Я бы с удовольствием осталась, если вы не против.
Ну губах мужчины появилась улыбка.
– Мы были бы только рады.
Гости расселись вокруг стола на стульях, стоявших вдоль стен столовой. Как только была прочитана молитва и тарелки наполнились едой, начались истории про Милли. Это были байки из ее детства: о том, как она потеряла свои туфли в ручье, когда решила пройти босиком; как стянула тянучку из лавки своего отца, а ее выдали окрасившиеся в синий цвет зубы. Постепенно перешли к ее юношеским годам, до которых, как многие считали, она могла и не дожить из-за своих дерзких выходок. Она постоянно проказничала, не ведая страха, но при этом была преданной и доброй. То, как она взяла на себя вину, когда учитель уже поднял палку, чтобы наказать ее младшего брата за какую-то выходку, было лишь одним из многих примеров.
Вирджиния намеревалась только слушать, но в итоге, после уговоров Бесс, она уже описывала ночь, когда они слегка переборщили с виски. Каким-то чудом Милли, Люси и Вирджиния оказались на сцене ночного клуба и принялись горланить жуткую версию песни «Выпрямись и лети, как положено»
[70].
К концу вечера все в комнате смеялись, большинство – вытирали слезы с глаз. Боль никуда не делась – ее не могло не быть. Но была и радость от того, что непродолжительность жизни Милли на этой земле никак не отразилась на полноте самой этой жизни.
И самое лучшее в тех недолгих часах за столом – возможно, из-за улыбки Бесс, – было ощущение, что Милли сидела с ними рядом.
По настоянию семьи Вирджиния согласилась остаться переночевать; последний автобус уже давно уехал. Несмотря на изнеможение, сон не шел. В доме было темно и тихо. Она металась и вертелась в гостевой постели, пока не поняла, чего она еще не сделала.
Взяв фонарь из ящика на кухне, Вирджиния на цыпочках вышла из дома и вернулась к могиле Милли. Этот миг принадлежал только им одним. Вирджиния села на холодную траву; молочно-белая луна освещала могилу. Вирджиния зашептала:
– Я скучаю по тебе, Милли Беннетт. Я очень по тебе скучаю.
Как только она, прижимая фотокарточку Милли к груди, произнесла эти слова, пришло осознание, что ее подруга всегда будет с ней рядом.
– Мы очень рады, что ты приехала, – сказал на следующее утро мистер Беннетт, когда автобус подъехал к остановке. – Обещай, что будешь теперь давать о себе знать.
– Обещаю, – проговорила она с улыбкой. Это обещание она намеревалась сдержать.
Сев в автобус, она помахала через окно рукой на прощание и смотрела, как родной городок Милли исчезает из виду. Конечно, одна-единственная ночь не могла залечить рану, но боль все же заметно утихла.
Она открыла сумочку, чтобы положить сдачу после оплаты проезда, и вновь наткнулась на письмо Теза. Впервые за многие месяцы она почувствовала желание – нет, нужду – развернуть этот лист. Она водила пальцами по словам, слыша в голове, как Тез произносит их.
«Моя любимая Ви.
Я искренне сожалею о том, через что тебе пришлось пройти. Если бы я знал, как остановить твою боль, я бы тотчас это сделал. Я лишь могу сказать, что люблю тебя. Пожалуйста, помни, не важно, куда нас заведет жизнь, – тебе всегда найдется место в моем сердце.
Твой навсегда, Тез»
После всего произошедшего за это время он имел полное право двигаться дальше. Вирджиния сама отгородилась от него. Возможно, отчасти она даже винила его в своей потере, сколь бы глупым это ни казалось. Разум говорил ей, что нужно отпустить его, что он заслуживает девушки, не тронутой трагедией. Девушки с ясным умом, которая, вполне возможно, уже появилась в его жизни. И все же на железнодорожном вокзале вместо билета до Нью-Йорка Вирджиния могла взять рейс на юг, в лагерь «Дэвис», где находился Тез. При условии, что его не перевели…
Нет, это было глупо. Путешествовать так далеко при таком количестве неизвестных факторов. Вирджиния отмахнулась от этой идеи. Самым разумным было написать ему письмо. Или позвонить. Даже телеграмма была бы более толковым вариантом. Она не имела ни малейшего представления, что писать, а уж тем более – что говорить при личной встрече.
В этот момент в ее мысли ворвался другой голос, знакомый и сильный.
«Доверяй своим инстинктам», – произнес в ее голове голос Милли. И только теперь до Вирджинии дошло, что, возможно, этот совет изначально касался не только полетов.
Тинтаун
Аманда Ходжкинсон
Более семидесяти тысяч британских военных невест эмигрировало в США в 1940-х. Боевые подруги, некоторым из которых было всего семнадцать, оставляли свои дома и семьи, зная, что могут никогда их больше не увидеть, и перебирались в Америку в отважных поисках любви. Мой рассказ «Тинтаун» я посвящаю этим женщинам.
