Люси предположила, что Вирджиния не может ехать, потому что боится остаться со своим горем один на один. Будучи отзывчивым человеком, Люси похлопала Вирджинию по плечу и вызвалась сопровождать тело. Вирджиния не стала спорить, а на следующее утро она сама тоже села на поезд, но по направлению в Манхэттен. Она бросила работу в «WASP» и большую часть своих пожитков. Даже свои блестящие серебряные крылья. Теперь для нее не существовало ничего ценного.
Воспоминания, однако, проследовали за ней. Они крались за ней по коридорам и прятались в углах. Они заполняли пустые места между словами. Не важно, сколько раз Вирджиния разбирала эту трагедию – она все равно не находила в ней никакой логики. Были лишь сожаление, злость и вина. Планы провести обычный пикник привели к смерти ее самой дорогой подруги. Конечно же, Милли быстро согласилась подменить ее в полете, возможно, подозревая, что Тез собирается делать предложение. Но это не отменяло того факта, что Вирджинии не должно было оказаться на том самолете. Так чего же тут удивительного, что она не пошла под венец? Одна несправедливость не давала права на вторую. Если бы она уступила просьбам Теза, то он бы женился на призраке. Потому что хоть тело Вирджинии и избежало гибели, ее душа оставалась взаперти в кабине самолета. Ее жизнелюбие сгорело дотла. Она жаждала объяснить это Тезу, но никакие слова не смогли бы этого сделать. Именно поэтому, вернувшись к своим родителям, она не отвечала на его письма или звонки. И именно поэтому она не отважилась спуститься к нему, когда он появился у нее в доме во время своего отпуска сначала в декабре, а затем – в марте. Из безопасной гавани своей спальни она слушала, как ее мать извинялась:
– Боюсь, она сейчас не в том состоянии. Ей не до визитов.
– Вы сказали ей, что это я? – спросил Тез, и от мольбы в его голосе у Вирджинии защемило сердце.
– Мне очень жаль, лейтенант, что вам пришлось проделать весь этот путь. Возможно, в другой раз будет лучше.
Воцарилась гнетущая тишина. Вирджиния подошла к двери, ухватилась за ручку, терзаемая желанием выйти. Но она знала: один лишь взгляд на него сведет их вместе. И это воссоединение будет означать, что они формально оставляют прошлое позади или, что еще хуже, они восстанавливают свои отношения там, где остановили их. Словно от смерти Милли так легко можно было отмахнуться.
– Тогда прошу вас, – проговорил Тез упавшим голосом, – передайте ей вот это.
– Конечно, – ответила ее мать, и через несколько секунд Вирджиния услышала, как закрылась входная дверь.
Он оставил письмо – свою последнюю попытку все изменить. Письмо, которое Вирджиния перечитала сотню раз. Короткую записку наполняла любовь, надежда и грусть от расставания. Те же чувства, что привели ее в Огайо – увидеть отца Милли, посетить могилу Милли.
Когда Вирджиния закончила свою исповедь, из ее глаз текли слезы. Текли непрекращающимся потоком. Мистер Беннетт, не отрываясь, глядел на могилу дочери. Он слушал, не перебивая, и только теперь заговорил.
– Значит, говоришь, это ты должна была быть на том самолете, – проговорил он, не поднимая глаз.
Вирджиния попыталась сказать «да», но смогла лишь кивнуть.
Мистер Беннетт вздохнул. Некоторое время он стоял, уперев руки в бока, и размышлял. Наконец посмотрел ей в глаза.
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной, – произнес он. – Вся семья сейчас собирается на обед. Думаю, тебе следует там поприсутствовать.
Это был не вопрос. Это было уже принятое решение.
При мысли о том, чтобы повторить признание перед близкими Милли, у Вирджинии встал в горле ком. Но она с усилием сглотнула, проталкивая его вниз, и согласилась.
Прижимая сумочку к груди, Вирджиния проследовала за мужчиной через кладбище. Она решилась оглянуться на могилу Милли, но только раз, издалека. Она подошла, чтобы поднять свою дорожную сумку, но мистер Беннетт взял это на себя, и девушка не стала возражать. Она вытерла щеки ладонью. Она отдавала себе отчет, что выглядит, наверное, ужасно, но собственный внешний вид волновал ее меньше всего.
Они молча пересекали район небогатых, видавших виды домов. Вскоре мистер Беннетт повернул к синевато-серому двухэтажному дому. Он провел ее к крыльцу, на котором разместились кадка для цветов и выгоревшее серое кресло-качалка.
– Подожди здесь, – проговорил он и исчез в недрах дома.
Минуты тянулись со скоростью трактора, ползущего по грязи. Солнце, выглядывая из-за крыши, медленно опускалось. Одежда на бельевой веревке приобрела жуткий оттенок.
Вирджинию вдруг накрыло острое желание сбежать отсюда, но искупление требовало того, чтобы она осталась.
Мистер Беннетт вернулся и приоткрыл сетчатую дверь.
– Заходи, – произнес он.
Собравшись с духом, Вирджиния проследовала внутрь. В доме стоял запах хлеба и жаренного мяса. Она повернулась на звук голосов и обнаружила в гостиной небольшое скопление людей. Разговоры стихли. Все глаза уставились на нее. Вирджиния вдруг почувствовала себя мишенью перед расстрельной командой и теперь понимала всю привлекательность повязки на глазах.
Пожилая женщина в цветастом переднике сделала несколько шагов вперед. Она остановилась в нескольких шагах от Вирджинии. Ее глаза за очками поблескивали от влаги, нижняя губа дрожала.
– Меня зовут Бесс, – проговорила она. – Я бабушка Милли.
И снова сердце Вирджинии сжалось. Для нее не было тайной, насколько близка была Милли с этой женщиной. Вирджиния еще крепче стиснула свою сумочку, не зная, чем именно успел поделиться с ними мистер Беннетт.
Но потом Бесс вдруг накрыла руки Вирджинии своими, и уголки ее рта приподнялись.
– Мы так рады, что ты смогла к нам присоединиться в такой… особенный день. Милли было бы приятно.
Особенный день…
Конечно же, они собрались в годовщину смерти Милли, чтобы почтить ее память. С фотокарточки в рамке над камином на нее смотрела Милли. Не стоило Вирджинии выбирать именно этот день для визита.
Бесс обратилась к собравшимся.
– Давайте, не стесняйтесь. Поприветствуйте самую дорогую для Милли подругу.
Вирджиния поспешно повернулась к мистеру Беннетту, пытаясь понять, как отвечать. Это что, был способ искупить свои грехи?
Он кивнул. Это был сигнал пойти к ним навстречу.
Так она и поступила. Один за одним она обменялась приветствиями с родственниками и друзьями. Тут были братья, кузены и одноклассники Милли. Они подходили к ней по очереди, пожимая ей руку, обнимая ее, и в их приветствиях чувствовалась искренняя доброта. По всей видимости, они ничего не знали.
– Томми, – позвала Бесс, снимая свой передник. – Принеси с чердака стул для Вирджинии. И поставь его рядом с моим.
Вирджиния задрожала от паники. Как она могла сидеть за их столом, делить пищу с теми, кому она невольно причинила столько боли? Она выполнила то, ради чего приехала, и пришла пора идти на автобус. До утреннего поезда она вполне могла переночевать в мотеле в Альянсе.
