– Ты в него… в смысле, он тебе?..
– Влюблена в него? – Она хихикает. – Роуз, он мне как брат.
Я улыбаюсь.
– Пойдем, я вас познакомлю, – внезапно говорит Мэри. – Его с друзьями отправляют в Европу. Он состоит во Второй танковой дивизии.
У меня глаза расширяются от интереса.
– В смысле, он собирается на войну?
Ребят из школы уже отправляли в Европу. С этим я еще как-то смирилась. Но сейчас? Я ощущаю внутренний трепет, как бывает, когда обнаруживаешь в своем саду прекрасную бабочку и понимаешь, что через три секунды она улетит прочь.
Мэри кивает, и мне кажется, что я вижу вспышку чувства в ее глазах, которая, впрочем, тут же исчезает.
– Конечно, он собирается на войну, глупышка, – говорит она. – Не на потеху же он форму носит. Пойдем, я вас познакомлю. Поверь мне, он тебе понравится.
– Льюис, – говорит она. – Я хотела тебя кое с кем познакомить. Это моя подруга Роуз.
Он делает шаг в нашу сторону. Вблизи он оказывается еще выше, и я ощущаю трепет в его присутствии.
– Привет, – говорит он, глядя прямо на меня.
Я пожимаю протянутую руку. Она сильная, твердая, а еще нежная. Отпускаю ее с неохотой.
Эльза разговаривает с остальными мужчинами, но слов я не разбираю. Я даже почти не замечаю, что рядом со мной – Мэри. На периферии зрения все размыто.
– Вечеринка что надо, – говорит он.
Я улыбаюсь:
– Ага.
К нам приближается официант с подносом с шампанским в руках, и Льюис берет два бокала.
– Твое здоровье, – произносит он, протягивая мне бокал.
– Я, если честно, не пью, – говорю я, улыбаясь. – Да и мама меня убьет, если учует запах алкоголя, когда я вернусь домой.
Он улыбается, вытаскивая пачку мятной жвачки.
– Попробуй это, – говорит он.
Я киваю и прячу в сумочке одну пластинку.
Льюис снова ухмыляется:
– Она ведь не будет винить тебя, если ты выпьешь с солдатом, который убывает на войну?
Я отвечаю ему улыбкой, а затем делаю большой глоток из одного бокала, чувствуя, как розовые пузырьки шипят на языке.
– Прогуляйся со мной, – предлагает он. – Вечер просто чудесный.
Я не вижу Мэри. Должно быть, она поплелась обратно на лужайку, где люди танцуют. Эльза продолжает разговаривать с одним из солдат. Она улыбается мне ободряющей улыбкой: «иди, погуляй с ним».
– Пойдем, – говорю я. – Но только недалеко. Мне скоро уже надо быть дома.
Льюис берет меня за руку и, когда мы проходим мимо фуршетного стола, он утягивает со стола бутылку шампанского и прячет ее, горлышком вниз в задний карман.
– Ну ты даешь, – говорю я со смехом.
– Разве можно обвинять парня в том, что он хочет выпить шампанского с прекрасной девушкой перед тем, как уплыть в неизвестность?
На мгновение у меня замирает сердце – из-за этого незнакомца, из-за его неопределенного будущего. И я улыбаюсь.
– То есть ты хочешь сказать, что это мой гражданский долг?
– Да, мэм.
– Ну тогда ладно, – говорю я, протягивая пустой бокал. – Раз ты так ставишь вопрос.
Он хлопает пробкой и наливает мне в бокал шипучки.
– Куда идем? – спрашивает Льюис. Мы стоим на небольшой просеке, с которой открывается вид на озеро. – Хочешь погулять по пляжу?
– Давай, – отвечаю я, и он снова берет меня за руку.
Мы двигаемся по гравийной дорожке, которая выводит нас на песочный пляж. Нежные серые волны бьются о песочный берег рядом с обугленными остатками костра, который кто-то развел чуть раньше.
– Вон там. – Льюис указывает на большой кусок дерева, зажатый среди камней. – Давай присядем.
Я присаживаюсь рядом с ним и расправляю под ногами свое желтое платье.
– Ну, так ты рос вместе с Мэри?
– Да, – отвечает Льюис. – В детстве я провел здесь много счастливых дней, купаясь у этого берега. Мэри мне как сестра. – Льюис пополняет мой бокал. Я раздумываю, не стоит ли его поставить, но вместо этого делаю еще один глоток.
– Ты имеешь в виду, что никогда не думал о ней как-то по-другому?
Льюис качает головой.
– Я имею в виду, что когда мне было тринадцать или четырнадцать, у меня такая мысль появлялась. Мы тогда плыли в лодке ее отца. – Он усмехается. – Но нет, я никогда ее не любил.
– Хорошо, – говорю я. Я чувствую внутри легкость и воздушность; шампанское ударило в голову. – А что, если она тебя любит?
Льюис трясет головой. В его глазах – какая-то серьезность, тревога, словно я переступила какую-то черту, границу.
– Нет, я бы никогда не стал вводить ее в заблуждение, – говорит он. – Я слишком сильно уважаю ее для этого. Мы с Мэри всю нашу жизнь были друзьями, и я намерен сохранить нашу дружбу.
– Так все и будет.
Он снова улыбается:
– А ты? Встречаешься с кем-нибудь?
Я качаю головой.
– А почему нет? Ты красивая.
– Многие мои подруги выходят замуж, – говорю я со вздохом. – Я не знаю, наверное, я еще не встретила правильного человека. Ну знаешь, как говорят: когда ты встретишь человека, с которым проведешь всю жизнь, ты это поймешь.
Он широко улыбается.
– Колокольчики в голове и все такое?
В этот момент на лужайке раздается звонок к обеду. Родители Мэри и раньше использовали колокольчик на вечеринках, но сейчас у меня от этого бегут мурашки по спине. Наши взгляды встречаются, и я быстро отвожу глаза.
– Значит, ты веришь в любовь с первого взгляда? – спрашивает Льюис.
– Я не знаю, во что я верю, – говорю я. – Наверное, больше всего я боюсь ошибиться в выборе. Или того, что меня бросят.
– Бросят?
– Помнишь, в школе дети выстраивались в линию, когда делились на команды? Ну так вот, меня всегда выбирали в последнюю очередь. Я была маленькая. Я не могла бросить мяч, даже если от этого зависела моя жизнь. Но это все равно было обидно. Обидно, когда тебя выбирают в последнюю очередь или не выбирают вообще.
Льюис улыбается:
– Представить себе не могу, чтобы тебя кто-то не выбрал.
Я чувствую на щеке его взгляд, но не смотрю ему в глаза.
– Ну что, давай выбираться отсюда? – спрашивает он.
– А куда пойдем?
– В «Кабана клаб», потанцуем. Это в центре.
Я представляю, как он поведет меня на танцпол. Только мы двое накануне неизвестности. Неизвестности для него и для меня. Но мы будем танцевать. И я позволю ему крепко обнять себя. Мое сердце начинает учащенно биться, а затем я вспоминаю про маму.
