– Мистер Круппер, вы не в том вагоне.
Брови мистера Круппера поползли вверх.
– Разве? Это же тринадцатый?
– Да, но носильщик поставил ваш багаж в третий вагон, согласно вашему билету – в купе первого класса.
– А это разве не первый класс?
– Ну, – Мёрфи, вяло улыбнувшись, взглянул на Кату, затем встал так, чтобы оказаться между ними и закрыть от ее любопытных глаз их беседу. – Есть первый класс, и есть первый первый класс, – произнес он, понизив голос до почтительного шепота. – Вы – один из наших ВИП-пассажиров.
Мистер Круппер ухмыльнулся.
– Очень заботливо с твоей стороны, Мёрфи, но меня вполне устраивает это место.
Мёрфи прочистил горло. Ката впилась своими накрашенными ногтями в ладони, отчаянно нуждаясь в булавке. Интересно, он из-за выцветшего пальто решил, что она не относится к первому первому классу, или из-за мешков под ее глазами? Ночью на корабле она проспала не больше трех часов. Ката бросила взгляд на свои туфли. Она, конечно же, начистила их маргарином, взятым со стола во время завтрака в отеле. Никаких царапин. Никаких торчащих ниток на подоле. Макияж и прическу она сделала крайне аккуратно. Она выглядела достаточно солидно, чтобы позволить себе занимать это место. Так почему же этот Мёрфи ведет себя с ней так, будто она чумная? Чертов одеколон – должно быть, и здесь эта вонь выдала ее.
Она вонзила ноготь указательного пальца себе в ладонь как можно глубже, но так, чтобы не повредить кожу.
– Конечно, вы можете остаться и здесь, но ваши вещи уже подняли в третий вагон. Было бы проще, если…
– Если бы я был в начале состава и не задерживал людей при высадке, – проговорил мистер Круппер все с той же натянутой улыбкой.
– Нет, нет, – тут же принялся оправдываться Мёрфи. – Все совсем не так.
Воцарилась оглушающая тишина, несмотря на открытое окно и стук стальных колес.
Мёрфи снова прочистил горло, некоторое время переминался с ноги на ногу, затем выпрямился.
– Как только я закончу проверять билеты в этом вагоне, я с большим удовольствием провожу вас в ваше отдельное купе, мистер Круппер. Полагаю, там вам будет гораздо комфортнее. Вы мне позволите, сэр?
Мистер Круппер лишь кивнул. Один раз.
Ката бессознательно разжала ногти, оставляя на ладонях багровые рубцы в форме полумесяца.
– Я скоро вернусь, – сообщил Мёрфи с налетом деловитости, сменившей предшествующее радушие. – Хорошего вам дня, мисс.
Ката уставилась на свои босоножки. Значит, в Америке было все то же. Дискриминация. Даже для мужчины, который явно был первого первого класса. Она думала, что реальность поможет ей меньше стыдиться своего участия в программе «Лебенсборн» с ее строгими принципами совершенства, но все оказалось не так, и ей было грустно. Ей стало обидно за мистера Круппера. Несмотря на то что она только что его встретила, он показался ей, без сомнений, добрым и искренним. Безотносительно внешнего облика, физического недостатка и финансового положения, этот мужчина заслуживал уважение только из-за своего характера. Про себя же она такого сказать не могла.
Как только дверь закрылась, мистер Круппер обратился к ней:
– Извините за все это.
– Все в порядке, – заверила она его. – Вы богатый человек. Вы заслуживаете лучшего.
Мистер Круппер покачал головой и, хмыкнув, проговорил:
– Глупости. Я слепой человек, но я не слеп. – Он поднял палец вверх, а затем направил его точно на окно. – Вы можете увидеть направление ветра?
Она посмотрела наружу. Находясь в двигающемся поезде и при незнакомом ландшафте она не могла этого сделать.
Мистер Круппер продолжил:
– Я не вижу, в какую сторону гнутся ветви на деревьях, и не могу пощупать стрелку компаса в своей руке. И все же я знаю, что сегодня ветер дует с северо-востока.
– Как вы это узнали?
– Это секрет. Когда чего-то недостает, что-то прибавляется. Это закон жизни. Настолько же однозначный, как время сева и жатвы. На каждую волну тепла есть свой холодный фронт. На каждую засуху есть свое наводнение. – Он вздохнул и улыбнулся. – Удивительно, как много людей убеждены, что настоящая минута – это все, что есть у истории, когда на самом деле она гораздо больше и свободнее. Это ветер, взмывающий к звездам и падающий в морскую пучину, огибающий и пролетающий над нашей планетой, независимо от наших бренных жизней.
Мистер Круппер восхищал и немного пугал ее. Однажды ее уже ввела в заблуждение риторика одного харизматичного человека, и посмотрите, к чему это ее привело. Гитлер был мертв, а она стала беглой преступницей. Она подумала обо всех тех офицерах, с которыми переспала. Все они, несомненно, были мертвы или тоже скрывались.
– А откуда мне знать, что это действительно северо-восточный ветер? Где доказательства? – возразила Ката.
– У меня есть вера в…
Она машинально усмехнулась еще до того, как он закончил. Вера? В ней-то веры не осталось.
Он молчал целую минуту. Казалось, даже ветер, проникающий сквозь окно, стал тише. А затем мистер Круппер склонил голову вбок, словно птица, наблюдающая с ветки, как собака внизу пытается вскарабкаться к ней на дерево.
– Вы верите в Бога, мисс?..
– Нет, – торопливо ответила она.
– Хм. У меня сложилось такое впечатление, что вы можете и не верить.
Она распрямила плечи. Ее родители были католиками, но никогда не афишировали свое отношение к религии. Старшая среди своих братьев, Ката подала пример, поступив в Союз немецких девушек в десять лет. Ее курс воспитания и нравственности неукоснительно следовал доктрине гитлеровской молодежи, которая заменила ей римско-католическую церковь. Она никогда не причащалась и не могла вспомнить своего крещения, хотя мать божилась, что ее крестили еще младенцем.
Ката всегда считала родителей глупцами за то, что они молились большому духу на небесах и верили, что единственная связь с ним была у священников, размахивающих дымящимися горшками. Такой же невидимый и ненастоящий, как и Святой Николай и Пер Фуэтар
[46], раздающие подарки и наказания на Йоль
[47]. Обычные люди в костюмах. Никакой магии.
– А вы, – парировала она, – верите?
– Да, – столь же поспешно ответил он.
Его категоричный ответ уколол ее сердце глубже, чем шляпная булавка ее кожу.
– Могу я говорить… – Ее английский подвел ее. – Ehrlich?
[48]
