– Он погиб! – рыдала несчастная Лелька. – Покончил с собой. Или она его отравила, его жена! Отравила и выписала из квартиры. Был человек – и нет!
– Ага, убила и закопала, но надпись не написала! – зло усмехалась Юля. – Ты как себе это представляешь? Отравила, расчленила и закопала в лесу? Все, кончай разводить сопли. Давай решать, что нам делать! Ищем врача?
– Какого врача? – Бедная Лелька, казалось, потеряла остатки разума. – Зачем нам врач?
– Не нам – тебе. – Юля решила быть твердой. – Чтобы сделать аборт. Рожать от алкаша – это преступление.
Лелька сузила и без того узкие глаза.
– Да пошла ты! Хороша подруга! Все, уходи, я в тебе не нуждаюсь!
Юля бросилась к ней и крепко сжала в объятиях.
– Лелька, родная! Ну прости ради бога. Конечно, рожай! Ты моя умница! Ребеночек будет, такое счастье! Не сердись на меня, бога ради! Я просто боюсь за тебя… За вас с малышом. Ты же без помощи. Нет, я, разумеется, помогу всем, чем смогу.
– Все, Юль, забыли, – всхлипнула Лелька. – Будет как будет. А потом, может, и Ролик объявится. А тут мы, я и ребенок!
Ролик! Господи! Да надо бога молить, чтобы этот урод никогда больше не появлялся на горизонте, трус и алкаш, ничтожество и мерзавец, альфонс. Но все это, конечно, Юля вслух не сказала. Попробуй скажи этой дурочке – загрызет. Любовь зла, как известно.
Долго пили на кухне чай. Лелька то плакала, то смеялась, шмыгала носом, вытирала ладонью узкие опухшие глаза, рыдала и снова смеялась и плакала.
И вдруг посерьезнев, сказала:
– Юлька, ну ты ж понимаешь… Шансы выйти за принца нулевые. Вообще выйти замуж, какой уж там принц! И красота моя неземная, и руки-крюки, и лень бесконечная – ты и сама все это знаешь. Мне за собой лень чашку помыть и яичницу сделать. Какой уж тут муж! Кто меня будет такую терпеть? Вот и выходит: не рожу – буду всю жизнь одна куковать. Дед помрет, папашка за границей, у матери бурная личная жизнь – кому я нужна? А так будет ребенок – мой, личный, собственный! Ну что, я права?
– Права, конечно… Но Лелька! Ребенок это даже не муж – муж может и сам себя обслужить, если захочет. А маленький – ему же все надо: и выкупать, и покормить, и погулять, и спать уложить! И из дома не смоешься – оставить не с кем! А ты только что про себя – яичницу неохота пожарить.
Лелька повеселела.
– К нему это не относится! Думаешь, я не понимаю, что такое ребенок? Да для него я готова на все! Горы сверну, ты мне не веришь?
– Верю. – Юля с трудом выдавила улыбку. – Материнская любовь – это вообще, говорят, чудо! Конечно, верю! Так все и будет! Только на Шмолика ты не рассчитывай. Не на кого рассчитывать, Лель! И еще деньги – ребенку многое надо. Где их взять, а?
– Ну пока жив дед, ты ж понимаешь, не пропадем! А потом… Потом как-нибудь…
«Как-нибудь». А как – как-нибудь? Нет, не представляет Лелька всю эту картину, просто не представляет.
Юля сказала маме про свадьбу. Та опешила:
– Как же так, Юль? А я так надеялась…
Но быстро смирилась: в душе она была уже готова. Тут же оживилась – мама считала, что обязательно надо устроить нормальную свадьбу, со всеми атрибутами: черной «Волгой», кафе, тамадой и кучей родственников.
А вот упрямый Петя считал все это мещанскими пережитками и пустой тратой денег. Уже на этом этапе они с мамой точно сцепятся.
Боялась сказать маме, что жить они собираются с ней. Очень боялась. И маму, и Петю.
Да и как им жить вместе? Взвалить на маму все хозяйство или готовить самой? Да она и не умеет. Всю жизнь за нее все делала мама. К тому же неохота, если честно! А что охота? Ну с этим все ясно – не расставаться с любимым, каждый вечер его обнимать, засыпать и просыпаться на его плече. Вечерами бегать в кино или в театры, по выходным сидеть в кафешках с друзьями или ходить в гости. На каникулы ездить в путешествия, например, на Байкал или в Сочи, в Ростов, в Прибалтику, в Крым – куда угодно, страна-то огромная. Выходит, мама и Петя правы – не доросла она до семьи, в голове только ветер.
А еще все упирается в деньги – их просто нет. Петька половину стипендии отсылает в Ростов. Есть у него подработки, но это негусто. Учиться в таком институте и работать по ночам – это очень сложно. И она. Что может она? Разве что не заваливать сессии и не лишаться стипендии.
И что? Согласиться с мамой и ждать, когда Петька окончит институт, когда устроится на работу. Значит, еще полтора года? Нет, столько она не выдержит. Да и вообще – все может измениться! Нет, она не про их с Петей любовь – ей ничего не угрожает, в этом Юлька была абсолютно уверена.
Но ведь это не просто «хочу замуж», что за глупости! Свадьба в ее случае – это жизненная необходимость, вот это что. Подумав, решили идти в загс летом. До лета она еще потерпит, а уж там! Прости, мама, но летом я выхожу замуж. И не вздумай меня отговаривать!
Началась учеба, и встречи их стали реже – Петя старался подработать и скопить денег на съемную комнату. Четвертый курс был тяжелым, а он еще взялся по ночам разгружать вагоны, писать чужие курсовые и дипломы, давал уроки физики. Юля видела – он валится с ног. Страдала. Он никогда не жаловался – мужик. А что делать ей? Деньги, деньги… Они могут омрачить даже такое чудо, как любовь. Вот ведь жизнь…
Юля жила в каком-то полусне, как будто картинка будущей жизни не фокусировалась, была расплывчатой, неясной и оттого непонятной. Как все будет? Почему-то в сердце поселилась тоска.
Училась она машинально, как автомат. Часами завороженно, словно кобра индийского факира, смотрела на телефон в ожидании звонка. Злилась, бесилась, если его не было. Нет, дурных мыслей у Юли не было – она абсолютно доверяла своему Пете. А вот раздражение было – он может без нее, а она нет?
Подолгу сидела у Лельки, утешала ее, как могла. Только сейчас, на четвертом месяце, Лелька, кажется, по-настоящему испугалась. Видок у нее был еще тот – давно немытые, растрепанные волосы, обкусанные от волнения губы, растянутые домашние треники и майка огромного размера. И где она такую взяла? Лелька никогда за собой не следила, а сейчас уж совсем распустилась, даже дохлый и ничтожный Шмолик и тот сбежал.
Лелька права – замуж она вряд ли выйдет, после Шмолика мужиков побаивается и никому не верит.
Юля делилась своими проблемами. Лелька охала, ахала, сочувствовала, а потом сказала:
– Слушай, мы идиотки. И как не догадались? Живите здесь, у меня. Четыре комнаты, Юль. Выбирайте любую. Везде, конечно, бардак, но уж как-нибудь обустроитесь! Я доставать вас не буду – ты меня знаешь, я всегда сама по себе, валяюсь целыми днями, читаю. А сейчас еще и сплю, как слониха. Дед постоянно на даче, сюда не приезжает вообще: в городе ему плохо и душно. Короче, живите и размножайтесь. Ну как я придумала, а?
Юля молчала. Нет, с одной стороны, конечно, здорово. Лелька не доставучая, в душу не лезет. Тактичная, лишнего слова не скажет. На чистоту ей наплевать, как и на все остальное. Собственничество ей чуждо, ничем никогда не попрекнет. И потом, ей будет не так тоскливо. Станет нормально питаться – все равно придется готовить, этого не избежать. А то эта дурочка на одних бутербродах и сухарях с пряниками. Ну и следить начнет за собой – в доме молодой и красивый мужчина.
