Я испуганно взглянула на Грималкина.
— И с тобой такое может быть? И со мной?
Вспомнилось, как сатирка Пижма в ужасе отпрыгнула от плеера.
А Робби таинственным образом прогуливал все занятия в компьютерном классе — я
думала, он просто печатать не любит, а оказалось, что компьютер для него
смертельно опасен.
Грималкин ничуть не переживал.
— Может быть, если останусь здесь лет на двадцать или
тридцать, хотя я, разумеется, такого не планирую. А ты наполовину человек, твоя
смертная кровь защищает от железа и обычного воздействия вашей науки и технологий.
Я бы на твоем месте не особенно беспокоился.
— А что плохого в науке и технологиях?
Грималкин закатил глаза.
— Если бы я знал, что это превратится в урок истории, я бы
выбрал более подходящее для учебы помещение, нежели городская улица. — Кот
взмахнул хвостом и сел. — Представляешь себе фею на научной выставке? A почему?
Потому что наука только и делает, что доказывает свои теории да пытается понять
Вселенную. Наука укладывает все в аккуратные, логичные, прекрасно объяснимые
коробочки. Тогда как фейри волшебны, капризны, нелогичны и необъяснимы. Наука
неспособна доказать существование фейри, следовательно, нас не существует. Подобное
неверие для волшебных существ смертельно.
— А как же Робби... э... Пак? — спросила я, удивляясь, что
вдруг вспомнила о нем. — Как же он так долго остается рядом со мной, ходил в
школу и все такое, несмотря на железо вокруг нас?
Грималкин зевнул.
— Плутишка Робин — очень древний фейри, — заявил он. — И
дело не только в этом, о нем слагали баллады, стихи и сказки, так что он практически
бессмертен — до тех пор, пока люди будут о нем помнить. Я не говорю, что он не подвержен
железу и технологиям — до этого далеко. Так силен, но даже он не властен
противостоять последствиям.
Я никогда не думала о своем школьном друге с этой точки
зрения.
— Железо его убьет?
— Постепенно, не сразу. — Грималкин серьезно уставился на
меня. — Видишь ли, Небывалое умирает, с каждым десятилетием уменьшается из-за
прогресса и технологий. Смертные утрачивают веру в неведомое, верят только
своей науке. Прогресс охватывает даже человеческих детенышей. Они смеются над
старыми сказками, их влекут новейшие приспособления, компьютеры и видеоигры.
Теперь никто не верит в чудовищ и магию. По мере того как города растут и
технологии распространяются по миру, вера и воображение тают, так же как и мы.
— А как это прекратить? — прошептала я.
— Неизвестно. — Грималкин вытянул заднюю лапу и почесался. —
Может, Небывалое продержится до скончания этого мира, а может, исчезнет через
несколько веков. Все со временем умирает. А теперь, если ты уже обо всем
расспросила, пора уходить.
— Но если Небывалое умирает, все вы тоже исчезнете?!
— Ну, сам-то я — кот, — откликнулся Грималкин, как будто это
все объясняло.
Я шла по улице вслед за Грималкиным. Солнце опускалось за
горизонт, на тротуарах замерцали фонари. Повсюду нам встречались фейри:
волшебные создания ходили мимо нас, таились в темных аллеях, крались по крышам
или прыгали на проводах. Как же раньше я их не замечала? Мне вспомнился
разговор с Робби у нас дома, давным-давно, как в прошлой жизни.
«Если начнешь все видеть, перестать уже не сможешь... Многие
знания — многие печали, правильно?»
Если бы я только тогда прислушалась к словам своего друга!
Грималкин провел меня еще по нескольким улицам и неожиданно
замер. Через дорогу в темноте светился голубым и розовым неоном двухэтажный
танцевальный клуб. Вывеска гласила: «Синий хаос». Снаружи толпились молодые
мужчины и женщины, свет выхватывал из темноты их серьги, металлические запонки,
высветленные волосы. Изнутри гремела музыка.
— Пришли, — Довольно пробурчал Грималкин. — Энергетика
вокруг портала никогда не меняется, хотя в прошлый раз здесь все было
по-другому.
— Ночной клуб и есть портал?
— Проход — внутри клуба, — с деланой снисходительностью
пояснил Грималкин.
— Мне туда никогда не попасть, — сказала я коту, рассматривая
клуб. — Очередь почти на милю растянулась, да и вряд ли туда пускают
подростков. Внутрь мне никак.
— А я-то думал, Пак тебя лучше выучил, — Грималкин со
вздохом скользнул в ближайшую подворотню. Я в недоумении последовала за ним.
Может, поискать другой проход?
Грималкин запрыгнул на переполненный мусорный бак и
уставился на меня; глаза его светились желтыми кругами в темноте.
— Так, — начал он, взмахивая хвостом. — Слушай внимательно,
человек. Ты наполовину фейри. Что еще важней, ты — дочь Оберона, и тебе уже
давно пора научиться хоть немного использовать то могущество, которого все так
боятся.
— У меня нет никакого...
— Конечно есть. — Грималкин сузил глаза. — От тебя веет
могуществом, вот почему все фейри на тебя так остро реагируют. Ты просто не
знаешь, как им пользоваться. Что ж, я тебя научу, потому что это легче, чем
пытаться самому протащить тебя в клуб. Готова?
— Не знаю.
— Хорошо. Во-первых, закрой глаза...
Я с опаской подчинилась.
— Теперь мысленно ощути чары вокруг нас. Мы рядом с ночным
клубом, чар здесь полно — от эмоций тех, кто там танцует. Чары — это и есть
источник нашего могущества. Именно так мы меняем облик, запеваем слушателей до
смерти и делаемся незаметными для глаз смертных. Чувствуешь?
— Я не...
— Хватит болтать, чувствуй!
Я попыталась, хоть и не знала, что должна почувствовать, но
не чувствовала ничего, кроме собственного замешательства и страха.
И под закрытыми веками словно взорвались снопы света — я
почувствовала!
Эмоции обрели цвета: оранжевый — страсть, киноварь —
желание, багровый — ярость, голубой — печаль... Завораживающая игра чувств
кипящим водоворотом затопила мое сознание. У меня захватило дух. Грималкин
одобрительно мурлыкнул.
— Да, это чары. Сны и чувства смертных. Теперь открой глаза.
Начнем с простейшего фокуса фейри — умения исчезать из-под людских взглядов,
делаться невидимкой.
Я слабо кивнула, стараясь не утонуть в бурлящем потоке
эмоций.
— Делаться невидимкой? Звучит несложно.
Грималкин рассердился.
— Твое неверие тебя погубит, если будешь так думать,
человек. Не верь, что это невозможно, иначе ничего не получится!
— Ладно, ладно, прости! — Я примирительно вскинула руки, —
Итак, что делать?
— Мысленно представь вокруг себя чары — Кот опять прищурился,
— Представь, что это плащ, который полностью тебя скрывает. Можешь придать
чарам любую угодного тебе форму: пустое место в воздухе, где никого и ничего
нет. Когда ты укутаешься в чары, ты должна поверить, что тебя никто не видит.
Вот так.
