— Твои родители в разводе?
— Угу. Давно. Мне десять было, когда разбежались.
— Отец..? — начала она стандартно предполагать.
— Нет, — обрубил Глеб, — Мама. Я же говорил, мой отец паталогически моногамен. Мать изменила ему с лучшим другом. Я тогда первый раз услышал, как папа орет.
«Наставляла мне рога. Сколько это продолжается? Месяц? Год?», — отдались эхом в ушах Глеба крики отца из воспоминаний.
— Вообще долго не мог врубиться, что происходит. Целую картину потом уже сложил. Когда допустили ко взрослым разговорам, — продолжил он, — А жили они всю дорогу мирно. Можно сказать образцово-показательно.
— Это ведь не значит, что… — вклинилась Алиса аккуратно.
— Что моя жена наставит мне рога? — Глеб рассмеялся, — Конечно, нет, Лис. Но сейчас не чувствую в этом потребности. Я не против семьи, детей, но позже. И с правильным человеком. Пока рано. А отец считает, что пора. И вот хоть тресни, а не может отвалить от меня, оставить в покое. Теребит и теребит.
— Ну ты его сын. Кого еще ему теребить?
— У меня два брата и сестра. Видимо всем нам достается по расписанию пряников и кнута.
— Ого, — присвистнула.
— Ну да, нас Геллеров много, — хохотнул Глеб.
Повисла пауза, а потом Алиса собралась духом и выдала резюме:
— Знаешь, мне кажется, вы оба фигней страдаете. И ты, и родитель твой. Уперлись и просто не желаете друг друга слышать.
Она ждала острой реакции, обиды, совета оставить выводы при себе, но Глеб удивил. Он отстранился, долго и внимательно смотрел на нее. Алиса приподняла бровь, давая понять, что не раскаивается и не собирается брать слова назад. А Геллер рассмеялся.
— Ты говоришь точь в точь, как Настя.
— Кто? — не поняла Алиса.
— Не важно, — он махнул рукой, — Иди сюда.
И поцеловал. Они больше не разговаривали. Только целовались, стараясь сдерживаться.
У Алисы кружилась голова и сводило живот. Она потерялась во времени и пространстве. Кажется, официант кашлял, собирая подносы с их столика. А они смеялись, спеша к машине. Глеб смахивал снежинки с ее шапки, уверяя, что в машине этот сугроб растает и превратится в лужу на обивке сидений, за что Мишка его убьет. А потом он опять целовал ее, и сугроб вырастал на шапке снова.
В машине он все время держал ее за руку, отпуская только, чтобы переключить передачу. На светофорах целовал. И пару раз им сигналили, потому что они не успевали заметить зеленый вовремя.
Алиса была готова распрощаться, когда он припарковался у ее дома, но Глеб никак не хотел отпускать. Он пошел за ней в подъезд, уверяя, что обязан проводить до двери. И там на лестничной клетке снова взял в плен объятий и поцелуев. Его руки никак не могли прекратить ее трогать. Желая большего, Глеб пытался проникнуть под свитер, наткнулся на футболку, разочарованно простонал. Засунул руку за пояс джинсов сзади.
— Глеб, — взмолилась Алиса, — Прекрати. Мы в подъезде.
— Проклятье, — ругнулся он, — В подъезде? Серьезно? Жесть какая. А почему до сих пор не в постели?
— Потому что ко мне нельзя, — напомнила она.
— Почему к тебе нельзя?
— Катя.
— Ах, черт, и правда. А у меня Михалыч, — начал припоминать и Геллер, но целовать между словами ее шею не прекратил.
И тут Алиса сделала несусветную глупость.
— Если сделать исключение… У нас не принято, но…
Глеб отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Исключение? — уточнил он.
Алиса покраснела под его пристальным взглядом.
— Мы договаривались с Катей, чтобы никаких случайных мужиков. Но мы с тобой не вчера познакомились и…
— Не стоит, Лисичка, — тут же обрубил он.
Заметив, как от категорического отказа ее глаза тут же заволокло пеленой слез, и она судорожно сглотнула ком в горле, Глеб поспешил сгладить. Он прижал Алису к себе, объясняя:
— Не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Некрасиво это. Предупредить точно стоило. Может как-нибудь, но не сегодня. Хорошо?
Он взял ее за плечи, наклонился, чтобы сладко поцеловать в губы. Пообещал:
— Завтра после тренировки ничего не планируй — украду до ночи.
Алиса просияла, кивнула.
— Пока.
Встала на цыпочки, чтобы крепко-крепко обнять его.
— Пока, — выдохнул Глеб в ответ, — И спасибо, Лис.
Она кивнула и поспешила домой, боясь, что еще немного, и предложит что-нибудь более нелепое: пожениться или родить ему ребенка.
Глеб вернулся домой, тихо прокрался мимо закрытой двери в большую комнату, которая принадлежала Мишке. На кухне Геллер замешал себе протеин, своровал три котлеты, которые видимо, приготовила гостья соседа. Залив сгущенкой пачку творога, Глеб отправился в свою комнату, дабы не смущать народ присутствием на общей территории. Был у них такой негласный закон.
Открыв в телефоне соцсети, Глеб едва сдержался, чтобы не написать что-нибудь милое и благодарственное Алисе. Но вовремя дал себе по рукам, понимая, что завтра и так позволит себе намного больше и отблагодарит Лисичку, как следует. Вместо этого он набрал Настю, от которой висели пропущенные вызовы.
— Звонила? — коротко поинтересовался он.
— Сто тысяч раз, — подтвердила жена отца.
— Паршиво считаешь, Настюх. Всего семь на самом деле.
— Ты мне зубы не заговаривай. Долго это будет продолжаться?
— Эммм, ты серьезно? У меня спрашиваешь?
— Версию твоего отца я знаю, поэтому — да. Спрашиваю у тебя. Зачем так, Глеб?
— Как, Насть? Ну вот как? Он же лезет с ногами в мою жизнь. Фиг с ним, что регулярно учит, как работать. К этому я уж почти привык, но когда до личного доходит…
— А ты не думал, что он о тебе беспокоится? — перебила Настя, — И я кстати тоже.
— Ой, засуньте ваше беспокойство…
— Глеееееб, — протянула она, чтобы не дать наговорить парню гадостей.
Он осекся, раздраженно фыркнул.
— Насть, ну если нет у меня сейчас потребности в серьезных отношениях? Убиться надо? Раскваситься в лепёшку, чтобы только вы с отцом спали спокойно?
— Нет, дорогой. Конечно, нет.
— Спасибо, блин. Успокоила.
— Но все же. Тебе двадцать семь.
— Папе было двадцать четыре, когда мать залетела. И что из этого вышло?
— Уф, — выдохнула Настя, — и откуда ты все это знаешь?
— Дядьки, — беспечно сдал информаторов Глеб, — И я умею считать, кстати. Между моим днем рождения и их свадьбой всего полгода.
