«Быки» кинулись врассыпную, на ходу выдергивая стволы и озираясь. Они не знали, где затаилась смерть.
Тулуп стоял, набычившись. Он понимал, что является мишенью и не успеет спрятаться. Художник даже не двинулся.
– Я так думаю, вопрос мы порешали, – сказал Художник. – Магазин сгорит или хозяин ногу подвернет – вы теперь у нас страховое общество… Тулуп, не обостряй. Дороже встанет. Лады?
Тулупа раздирали противоречивые чувства. Хотелось вцепиться зубами и рвать на части этого хладнокровного гада. Или забиться в щель и не отсвечивать.
– Без обид, Тулуп, – немножко сдал назад Художник. – Худой мир лучше доброй войны. Забыли раздор?
– Забыли, – процедил Тулуп…
Еще в паре мест подобные выяснения отношений прошли вообще бесконфликтно. Обычно местные придерживались понятия – братва братве должна давать работать. Лишь бы не хамели и шла хоть какая-то отстежка в местный общак – это долг чести.
А в Новгородской области недоброжелатели подлым образом спалили магазин «Эльбрус», подстрелили его директора, и пришлось наводить разбор по понятиям по всему фронту. Художник зарядил Шайтана и еще одного быстрого парня, который имел погоняло Гроза – из числа той пятерки, из которой бывший вояка готовил гвардию руднянских, способную выполнять специфические задачи. Они подложили бомбу в машину генерального директора ООО «Рассвет», занимающегося торговлей водкой. И заминировали загородную баню, которая и взлетела на воздух вместе с предводителем местной банды, тремя его подручными и двумя выписанными на вечер шлюхами.
Эта война затянулась на три месяца. Новгородцы направили в Ахтумск бригаду на двух машинах, их тормознула по дороге милиция, в багажнике обнаружили два автомата. И выручить залетчиков стоило немалых денег, но всех адвокаты отмазать не смогли, и один из новгородцев получил срок. Наконец враждующие стороны разошлись на исходные позиции. Решили, что магазин «Эльбрус» в городе работает так же, как и работал, однако убытки за его поджог и раненого директора никто не возмещает. Но и новгородцы хоронят своих за свой счет.
Общак команды рос как на дрожжах. Художник прикупил двухэтажный коттедж с подземным гаражом, «Опель Фронтера» и «Лендкрузер». К роскоши он относился в целом спокойно, но к хорошему привыкаешь быстро. Шайтан же только недавно выбрался из общаги – его жизнь там устраивала вполне, и ему, по большому счету, не надо было ничего. Галка, организовавшая еще две интимные фирмы, приобрела пятикомнатную квартиру. Художник нашел ей бригаду хороших строителей для евроремонта, и теперь Галка их постоянно предлагала кинуть.
– Галка, и я это слышу от дамы? Привыкай жить честно, – усмехнулся Художник.
– Нет, но отстегивать такие бабки. – Она чуть не плакала.
– Да, когда привыкли только брать…
– Эх, – вздыхала она и, вынув целлофановый пакет с баксами из кармана новой норковой шубы, которую ей подарил дядя Леша во время очередного запоя, шла расплачиваться со строителями.
Между тем произошло событие, имевшее для Художника огромное значение. В областном выставочном зале прошла его персональная художественная выставка. У него было какое-то непонятное ощущение – будто он взмыл вверх, ощутил сладость полета и вместе с тем открылся для всех, распахнул свою душу. Выставка была воспринята в городе вполне доброжелательно. Его знали как карикатуриста, а теперь познакомились как с хорошим графиком.
После первого дня выставки он сидел в оцепенении и смотрел перед собой. И вдруг возникла ясная, обнаженная до боли мысль: а на что он переводит свою жизнь? Что он творит со своей душой?
Вскоре появилось новое дело, последствий которого никто тогда представить не мог.
– Тут один джентльмен за несколько неслабых партий левака вагон денег задолжал, – сказал Гринберг, пригласив Художника в свой офис. – Раньше с ним проблем не было, а теперь…
– Кто такой? – осведомился Художник.
– Да есть мальчик-одуванчик. Живет в стольном городе. Уже месяц кормит меня обещаниями. И будет еще год кормить. Думаю, он нас просто кинуть собрался.
– Такой смелый?
– Такой жадный. И еще – ему крышуют расторгуевские. Есть такие в Подмосковье.
– Слышал я. Зеленый у них в паханах.
– Так ты все знаешь, – всплеснул руками Гринберг, умильно глядя на собеседника.
– Предлагаешь с Зеленым на разбор?
– Андрюша, ты энергичный молодой человек. У тебя все получается. Сто восемьдесят пять тысяч долларов. Ты можешь представить! Взяли и кинули… А теперь еще у этого гада проценты накапали. Ну сам знаешь. Счетчик-то на то и есть счетчик, чтобы тикать ночи и дни.
Художнику не хотелось связываться с расторгуевскими – это команда сильная и совершенно безбашенная. Но, видимо, придется…
* * *
Способы выявить источник утечки информации со времен царя Гороха одни и те же. Самый простой из них – подбрасываешь человеку, которого подозреваешь в том, что он осведомитель противника, какие-то сведения, требующие немедленного реагирования, и смотришь – если есть реакция, ясно, у кого рыльце в пушку. Но тут возможны различные варианты, в зависимости от творческой фантазии.
Влад первым делом позвонил своему бывшему сослуживцу майору Ломову, ставшему начальником отделения:
– Привет.
– Кто говорит? – настороженно осведомился Ломов.
– Лом, ты что? Не узнаешь? Это Влад.
Секундное молчание.
– Какие люди, – без воодушевления произнес Ломов. – Как ты? Уже решил, чем по жизни займешься?
– А куда податься бывшему рубоповцу? Или в бандиты, или в бизнесмены.
– Но ты-то небось в частные сыщики подашься.
– С чего взял, Лом?
– А куда тебе еще, Влад? – усмехнулся майор Ломов. – Иначе тебе – тоска и скука.
– Или на кладбище.
– Что? – опешил Ломов. – Могилы копать?
– Зачем? Лежать в них… Меня чуть не грохнули на днях. Теперь сижу, гадаю, кто из старых клиентов момента дожидался.
– Вот что, – помолчав, произнес Ломов. – Ты подъезжай вечером в контору. Переговорим.
– Нет. В контору не поеду. Но встретиться нам надо.
– Ты у себя дома?
– Я что, смертельный враг своему здоровью? – удивился Влад. – Магазин «Самоцвет» знаешь? Да знаешь ты. Мы там Глобуса сторожили. У его входа.
– Хорошо. Когда? – осведомился Ломов.
– Давай часа через два.
– Нет, я сейчас уезжаю. Давай в пять вечера…
Гурьянов подъехал к магазину «Самоцвет» в половине четвертого. Одет он был так же, как и при встрече с Крошкой, – стареющий хиппи в круглых очках и с букетом в руке. Он нашел хорошее место для обзора. И вскоре высмотрел шустрых молодых ребят. Те неторопливо прогуливались, но явно кого-то искали. Один подошел к дворнику, ткнул удостоверением, задал вопросы. Потом поспрашивал какую-то бабку.
