– И Леха Разбой пытался. – Глаза Крошки затуманились воспоминаниями. – И что? Где теперь Леха Разбой?
– В земле сырой.
– И никто не знает, где именно.
Главарь подмосковной группировки Леха Разбой прилетел из Америки. Облобызался со встречающими, шофером и ближайшим помощником, отбыл с ними из Шереметьева-два. И больше их никто не видел.
– Такие крутые? – спросил Влад.
– Просто без тормозов. И надо сказать, у бригадира их котелок варит.
– Чем занимаются?
– Водкой занимались. Разборы были большие по этому поводу и в Подмосковье, и в Тульской области. Под ними работали сутенеры на северо-западе, но недолго. Дела эти – больше нервов, чем дохода. И бабки вышибали всегда по заказу. Это их конек.
– Где их искать?
– А кто знает… Хаты меняют. Не найдешь. Иначе давно бы прихлопнули.
Крошка больше ничего не мог рассказать.
– Вот что, братец-кролик. Тебе три дня, чтобы найти для меня какие-то концы – контакты ахтумских, людей, хаты.
– Да ты чего! – возмутился Крошка.
– И еще, – не замечая его негодования, продолжил Влад, загибая пальцы на руке. – С кем у них в последние время разборы были, по какому поводу. В общем, все нужно.
– Слушай…
– Крошка, три дня. Иначе ты меня сильно обидишь.
– Трудно с тобой, Бронепоезд.
– А кому сейчас легко? – Влад похлопал Крошку по плечу. – И еще, друг мой, не балуй. Ты понял, о чем я.
Крошка понял. Потому что уже не раз думал о том, как бы избавиться от опера, включая самое радикальное средство от этой занозы – удаление головы. Но еще понимал – никуда ему от него не деться. Это его крест.
– Слушай, Бронепоезд, а может, я тебе отвальные дам? – Крошка с надеждой посмотрел на оперативника. – Неплохо отбашляю. Тебе не нужно будет напрягаться, чего-то по заказу раскручивать. А…
– Крошка, у меня баксофобия. Я ненавижу большие деньги.
– О-хо, – озадаченно произнес Крошка.
– И еще, Васек с Леликом твой «БАРС» кинуть с кредитом хотят и на попку какого-то списать. Ты учти это.
– Правда, что ли? – взвился Крошка.
– Правда, – кивнул Влад, открывая дверцу и вылезая из машины.
– Э, давай побазарим! Это для меня не шутки, – заволновался Крошка.
С людей нельзя только требовать. Выгода от общения обязательно должна быть обоюдная. И тут Владу пришлась очень кстати информация, полученная недавно о том, что Крошку с его фирмой «БАРС» хотят кинуть его же кореша.
– Через три дня продолжим, – пообещал Влад. – Когда принесешь в клювике весточку.
Теперь Крошка носом будет землю рыть, чтобы узнать остальное. Потому что дело с этим кредитом и правда нешуточное – башкой можно ответить.
Влад сел в свою машину. У него было еще несколько важных визитов.
* * *
– Чувствую, продашь ты меня, кровный брат, – пьяно всхлипнул однажды Хоша, когда руднянские гуляли в лечебном профилактории ликеро-водочного комбината.
Им прислуживала обернутая в простыню Галка – в последнее время Хоша перестал обращать на нее внимание, Художник – тоже, это ее злило, и она повисла на дяде Леше. Впрочем, старого мента женщины интересовали постольку-поскольку – он посвятил свою жизнь зеленому змию, и тот был его главной любовью, но к Галке он относился снисходительно, добро, как к дочке.
– Продашь, Художник, – повторил Хоша. – Но я тебя все равно люблю. Вот такой я хороший парень.
– Хоша, я таких шуток не понимаю.
– Не понимаешь. – Хоша икнул. – Ты много чего не понимаешь… Ты вообще стал непонятливым…
– Ладно. Гнилой базар какой-то. – Художник встал и стянул покрывало. – Я пошел…
– Сядь, я сказал! – Хоша кивнул Брюсу, и тот подался вперед.
Шайтан напрягся и подбросил вилку – он знал, что этот инструмент может быть не хуже ножа.
– Ну сел. – Художник устроился опять на лавку и завернулся в простыню.
– И не вставай, пока я не скажу. Когда я скажу, тогда можешь идти. А когда не скажу… – Хоша икнул, посмотрел на помощника с трезвой, оформившейся ненавистью.
– В игры играем, да? – насмешливо посмотрел на него Художник. – Проспись, Хоша. У нас завтра серьезная встреча. Или отменим? – Он опять встал.
– Сядь!
Художник, не оборачиваясь, вышел. Шайтан внимательно посмотрел на присутствующих и двинулся следом.
– Мальчики, ну зачем так? – начал было дядя Леша.
– А ты, старая шлюха, рот завари! – оборвал его резко Хоша.
Иногда на Хошу после таких выходок находило раскаяние, и он мог извиниться. Но не в этот раз. На следующий день он смотрел на Художника зверем. Однако проходившие в номере люкс гостиницы «Восход» переговоры с заезжими из Подмосковья клиентами по водке, на которых Гринберг просил его подстраховать, прошли успешно.
После переговоров Гринберг потащил Хошу и Художника в тихий, дорогой испанский ресторан «Андалузия».
– С вами приятно работать, господа, – заместитель директора «ликерки» потер руки, глядя на заставленный деликатесами стол.
Он неделю назад договорился по дешевке впаривать по десятку машин «левой» водки в неделю. Упиралось в то, как договорятся «крыши». В Московской области давно основная часть торговли продуктами и спиртным была подконтрольна преступным группировкам. «Крыши» договорились.
– Можно было бы дела куда крепче завернуть. Мешает Палубов, – вздохнул Гринберг. – Красный директор. Партбилет закопал на огороде, ждет, когда власть сменится. Устарел он, как паровоз. Ох устарел. С ним становится трудно.
– Сильно трудно? – спросил Художник.
– Сильно. У него значительная часть акций. И авторитет. Но если директор отбывает в мир иной, ситуация кардинально меняется.
– Короче, ты хочешь прибрать завод, – кивнул Художник. – Ну и аппетиты у тебя, водочных дел мастер.
– Истина простая – чем лучше мне, тем лучше вам, – добродушно улыбнулся Гринберг. – И наоборот.
– Понятно… Условия? Что мы будем иметь с этого?
Начался торг, который, к удовлетворению обеих сторон, оказался удачным.
– Сегодня день конструктивных переговоров, – отметил довольно Гринберг. – Хотелось бы решить проблему до ноября.
– Решим, – заверил Хоша.
Когда, собравшись на хате, использовавшейся для сходняков, руднянские обсуждали план устранения директора ТОО «Эльбрус», Художник заметил:
– Надо аккуратно валить. Шуму будет много. Это не Боксер, а директор крупного завода. Тут властные интересы.
– Да какая, к хренам, разница? – махнул рукой Хоша.
