– Ну, Художник, что думаешь? – обернулся Хоша к нему.
– Что думаю? – Художник пожал плечами, выдернул из-за пояса пистолет «ТТ» и всадил пулю в живот коммерсанта.
Тот отлетел на шаг, упал.
– Скоты, – застонал он. – Чтоб вы сдохли!
Он стонал и плакал как ребенок. Жизнь никак не оставляла его. Душа цеплялась за искалеченное тело.
Хоша тоже выдернул пистолет, направил на Художника, с усмешкой смотревшего на умирающего коммерсанта.
– Ты чего, сучок корявый? Кто тебе позволил? – Хоша налился кровью, у него начинался приступ бешенства. – Я тебя…
– Стреляй, – Художник спокойно засунул свой пистолет за пояс. – Стреляй своего братана кровного из-за какого-то козла.
– Ты много на себя берешь. – Хоша опустил пистолет. – Этот фуфел чистое дело базарил. Бабки, «крыша». Кокнули бы того гаврика, в два раза в прибытке были бы.
– Не будь ребенком. Кроме его гнилого базара, никаких гарантий, что он не отслюнявит то же лавэ за наши головы. И потом – заказы надо выполнять. Только псы продаются за более жирный кусок колбасы. Да и нечестные исполнители долго не живут.
– Ладно. – Хоша повернулся к Брюсу и Блину и произнес: – Бросьте эту тушу в болото…
* * *
Гурьянов решил оставить захваченную машину. Дальше колесить на ней опасно. Сейчас уже на место происшествия подъехала милиция. Бандитов и след простыл. А владелец «Волги» ноет на сиденье патрульной машины, рассказывая, как какой-то псих завладел его собственностью. И дежурный по городу сейчас объявит план «Перехват».
Он свернул к железной дороге, за которой шли новостройки, затормозил, прижимаясь к бордюру. И кивнул Вике:
– Вылезай.
Девушка еще сильнее вдавилась в сиденье и смотрела на него кошкой, которую злобный барбос припер к глухому забору.
– Хватит. Погоревали и будет. – Он за руку вытащил ее из машины. – Жить хочешь, дурочка? Тогда соберись и не елозь, как обваренная кипятком псина!
Как он и ожидал, его грубый тон возымел действие. Она посмотрела на него осмысленно.
– Вытри слезы, – велел он.
Она послушно вытащила пудреницу с зеркальцем из сумочки, которую умудрилась не обронить во время бегства. Вытерла глаза платком, припудрила лицо. Гурьянов ей не мешал, по практике зная, что женщины, совершая эти немудреные действия, быстрее приходят в себя.
Он тщательно вытер салон, стирая отпечатки пальцев. Взял пачку сигарет, лежащую в салоне, раздавил их и обильно рассыпал табак – это на случай, если милиция решит взять пробы запаха. И кинул Вике:
– Все. Пошли.
– Оставьте меня! Что вы от меня хотите?
– Чуть убавь звук, Вика…
Она вздрогнула, когда он назвал ее по имени.
– Если моя компания тебе не нравится, я отвезу тебя к ребятам, которые в тебя стреляли. Кстати, это твои хорошие знакомые?
– Я их в первый раз увидела! Меня с кем-то перепутали!.. А вы? Вы кто?
– Дед Мороз. Делаю подарки. Тебе подарил жизнь…
Она кинула на него злой взгляд. И на миг Гурьянов залюбовался ею. Она была не то чтобы очень красива, но в ней ощущалась порода. И злость в глазах только прибавила ей очарования.
– Пошли, – кивнула она обреченно.
Они перебрались через железнодорожное полотно, преодолели узкую лесополосу и выбрались на шоссейную дорогу.
Гурьянов вытащил сотовый телефон из кармана и нащелкал номер.
– Никита, чего у тебя там? – послышался голос Влада. – Присмотрелся?
– Присмотрелся. Охотники пытались трепетную лань захомутать. Так что мы теперь по тундре шлепаем. Оторвались. Понял?
– Вкурил… Что дальше?
– Через час давай на «Коломенской». На старом месте.
Через пару минут затормозила замызганная «девятка».
– Куда? – осведомился водитель.
– Метро «Новокузнецкая». Не обижу. – Гурьянов показал купюру.
Вика сидела в салоне молча. Но Гурьянов знал, что она взбрыкнет. Она не могла не взбрыкнуть. И когда машина остановилась в людном месте у светофора, потянулась к ручке и набрала в легкие воздуха, чтобы заорать.
Он был готов к такому повороту событий. И просто притянул ее к себе, обнял и впился губами в ее сладкие губы, тогда как пальцы прошлись по девичьей шее, надавливая на биоактивную точку. Она обмякла в его руках – конечно, не от избытка чувств, а просто этих самых чувств лишившись.
Когда она начала приходить в себя, Гурьянов прошептал ей на ухо:
– Не делай глупостей. Тебе же будет хуже…
Тут она окончательно угомонилась. Запас нервной агрессивной энергии иссяк.
Вышли они, не доезжая до «Новокузнецкой», в одном из тихих переулков. Взяли еще одну машину, и через несколько минут были у точки рандеву за Коломенским музеем-заповедником.
Вика вытащила из сумочки пачку «Вог», дрожащими пальцами сунула тонкую сигарету в рот, пощелкала зажигалкой. Жадно затянулась.
Влад опоздал на десять минут.
– Пробки, – развел он могучими руками, с интересом смотря на девушку. Ее ответный взгляд был затравленный. Неудивительно – внешне Влад смахивал на «бритозатылочного» бандита.
– Вот она, та самая Вика, – представил Гурьянов.
– Прекрасное юное создание, – оценил Влад, улыбнувшись открытой улыбкой, которая, впрочем, оптимизма Вике не добавила.
Узнав о происшедшем, он кивнул:
– Интересный компот получается… Прятать тебя, красавица, надо от злобных тварей.
– Кто вы такие? Объясните! – Она дрожащими руками раскурила еще одну сигарету.
Для женщины она владела собой не так уж плохо. Другие в ее положении полностью бы обезумели, а эта еще задает вопросы.
– Кто я? – Полковник посмотрел на нее внимательно. – Я брат Кости Гурьянова.
Она выронила сигарету из пальцев.
* * *
Середина девяностых годов – время дикого передела собственности и самых горячих мафиозных войн, когда кровь лилась, как пиво в пивбаре, и конца-краю этому не было видно. Бизнесмены и бандиты гибли один за другим или камнем шли на дно. Оставались на плаву самые цепкие и живучие или везунчики.
Ахтумск бурлил. Назревал очередной большой конфликт. В городе объявился Боксер – тот самый, который поднял на бунт шестую зону. Несмотря на многочисленные грехи, он вышел досрочно, как обозначено в решении суда, «в связи с хорошим поведением и тем, что осужденный встал на путь исправления». Да, хороший адвокат, обладающий связями в судебных и правоохранительных органах, порой куда ценнее, чем бригада братвы с автоматами.
Пока Боксер сидел, его спортсменов прилично потеснили. Выйдя, он с неистовством, жестокостью и энергией начал наводить в Ахтумске свои порядки и возвращать утраченные позиции. И тут ему повезло – кроваво разрешился разбор между положенцем Балабаном и его соперником Васей Хилым, после чего можно было спокойно перераспределять сферы влияния.
