До 1805 г. русских солдат вообще готовили не столько к войне, сколько к парадам. Из суворовского наследия усваивали не передовое («Каждый воин должен понимать свой маневр!»), а устаревшее («Пуля - дура, штык - молодец!»). Опыт войн 1805 - 1807 гг. заставил Александра I учиться у Наполеона. Царь уже с 1806 г. начал переустройство и даже переодевание своей армии на французский лад (после того как были введены эполеты, злые языки стали говорить: «Теперь Наполеон сидит на плечах у всех русских офицеров»). Главное - перенималась наполеоновская система боевой подготовки. Летом 1810 г. в русские войска было разослано «Наставление Его Императорско - королевского Величества Наполеона I», которое ориентировало генералов, офицеров, солдат на инициативу, на умение «действовать по обстоятельствам каждому»
[817].
К 1812 г. усвоение наполеоновского опыта сделало русскую армию значительно сильнее. Великий князь Николай Михайлович справедливо подчеркивал: «Не будь уроков под Аустерлицем и Фридландом, не было бы ни Бородина, ни Лейпцига»
[818]. Но главные источники русской военной силы заключались не в заимствовании извне (тем более что опыт Наполеона во многом воскрешал безрассудно похороненные заветы Суворова), а в ней самой. Во - первых, она была национальной армией, более однородной и сплоченной, чем разноплеменное воинство Наполеона, а во - вторых, ее отличал несравненно более высокий моральный дух: воины воодушевлялись патриотическим настроением, которое так ярко выразил Г. Р. Державин в строках, обращенных к России:
Скорей ты ляжешь, трупом зрима,
Чем будешь кем побеждена!
Кстати, Наполеон, со своей стороны, тоже учитывал уроки Эйлау и Гейльсберга и, как мы уже видели, отдавал должное (в разговоре с Ланном после битвы при Гейльсберге) боевым качествам русских солдат. Он знал книгу английского генерала Р. Вильсона о русских войсках и вывод генерала: «Русский солдат хотя и родился в рабстве, но дух его не уничтожен»
[819]. Эту книгу Наполеон, между прочим, взял с собой в поход на Россию
[820].
Русский командный состав, хотя в целом и уступал наполеоновскому, был представлен в 1812 г. не только высокородными отечественными и чужеземными бездарностями вроде И. В. Васильчикова и Ф. О. Паулуччи, Ф. Ф. Эртеля и П. А. Шувалова, Евгения Вюртембергского и Карла Мекленбургского, но и талантливыми генералами, иные из которых могли поспорить с маршалами Наполеона. Первыми в ряду таких генералов (не считая пока оказавшегося в начале войны не у дел Кутузова) стояли Барклай и Багратион.
Михаил Богданович Барклай де Толли (1757 - 1818) - потомок шотландских дворян, переселившихся к концу XVII в. в Лифляндию, сын бедного армейского поручика - достиг высших армейских чинов и должности военного министра благодаря своим дарованиям, трудолюбию и доверию, которое с 1807 г. прозорливо возымел к нему Александр I. Дальновидный и осмотрительный стратег («русский Даву», как называл его Багратион), «мужественный и хладнокровный до невероятия» воин, «великий муж во всех отношениях» (так отзывались о нем Денис Давыдов, декабристы А. Н. Муравьев и М. А. Фонвизин)
[821], Барклай, однако, слыл в представлении многих современников, а также историков, и «нерешительным», и «ограниченным»
[822]. Но, несмотря на все метаморфозы его прижизненной и посмертной славы, он еще в XIX в. заслужил признание крупнейших умов России и Запада. По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, Барклай де Толли «был бесспорно лучший генерал Александра»
[823], а на взгляд А. С. Пушкина, «стоическое лицо Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории»
[824].
Военачальником совсем иного склада ума, характера, темперамента и происхождения был князь Петр Иванович Багратион (1769 — 1812) - отпрыск грузинской царской династии Багратионов, потомок Давида Строителя, правнук царя Вахтанга VI, любимый ученик и сподвижник Суворова - «генерал по образу и подобию Суворова», как его называли
[825]. Посредственный стратег, он тогда не имел себе равных в России как тактик, мастер атаки и маневра (можно сказать: «русский Ней»). Стремительный и неустрашимый, с открытой, пылкой и щедрой душой, кумир солдат, воин до мозга костей, Багратион к 1812 г. был самым популярным из русских генералов - не только в самой России, но и за границей. «Краса русских войск», - говорили о нем его офицеры. Г. Р. Державин многозначаще «уточнил» его фамилию: «Бог - рати - он». Наполеон после войны с Россией 1805 - 1807 гг. заключил, что из русских полководцев «лучше всех Багратион»
[826].
Отдельными соединениями в армиях Барклая и Багратиона командовали генералы, уже прославившие себя в многочисленных войнах трех последних царствований: генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский (1771 - 1829) - предприимчивый, отважный, бескорыстный и великодушный герой, о котором Наполеон говорил: «Этот русский генерал сделан из того материала, из которого делают маршалов»
[827]; генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров (1759 - 1816) - живое воплощение воинского долга, само вдохновение и натиск при успехе, сама выдержка и стойкость при неудаче: «Если он где встанет, - говорили о нем солдаты, - надобно туда команду с рычагами посылать, а так его не сковырнешь»
[828]; генерал от кавалерии Матвей Иванович Платов (1751 - 1818) - легендарный атаман Войска Донского, «вихорь - атаман», «русский Мюрат», как его называли, дерзкий, напористый, неутомимый; генерал-лейтенант Петр Петрович Коновницын (1764 - 1822), который впечатляюще соединял в себе барклаевское хладнокровие, багратионовский порыв и Дохтуровскую скромность, отец двух декабристов и дочери - «декабристки»; генерал-майор Алексей Петрович Ермолов (1777 — 1861) - будущий «проконсул» Кавказа, друг и покровитель А. С. Грибоедова и многих декабристов, человек блестящей одаренности, в котором все было крупно - рост, фигура («голова тигра на геркулесовом торсе», по выражению А. С. Пушкина
[829]), ум, характер, темперамент, дар слова, - в одном лице вольнодумец, мудрец, хитрец и храбрец.
