События 1809 г. положили конец двухлетним колебаниям Наполеона. Он давно уже обсуждал с близкими людьми и процедуру развода, и кандидатуры невест, из которых мог бы выбрать вторую жену, но все время откладывал решающее объяснение с Жозефиной, жалея не только ее, но и себя. «Ведь она почти 15 лет украшала мою жизнь!» - восклицал он в разговоре с архиканцлером Ж. Ж. Р. Камбасересом
[712]. Наконец, 30 ноября 1809 г. неизбежное свершилось
[713].
В тот вечер императорская чета допивала послеобеденный кофе, когда Наполеон сделал знак прислуге, а также префекту дворца Тюильри барону Л. Ф. Боссе и камердинеру Констану, чтобы они оставили его наедине с Жозефиной. Когда все вышли, он сообщил Жозефине, что акт об их разводе будет подписан 15 декабря. Жозефина, хотя и давно ждала этого приговора, не могла сдержать рыданий. Наполеон, сам едва не разрыдавшийся, стал внушать ей: «Не пытайся меня разжалобить. Я люблю тебя по-прежнему, но у политики нет сердца - у нее только голова». Через считаные минуты Боссе, оставшийся поблизости, услышал душераздирающий крик в покоях императора. Дверь распахнулась, и на пороге появился Наполеон, смертельно бледный, не похожий на себя; его била дрожь. «Боссе, зайдите!» - позвал он. Префект поспешил в комнату и увидел там, что Жозефина лежит на ковре в нервном стрессе. С помощью императора Боссе отнес императрицу в ее спальню. Наполеон вызвал к ней Корвизара и ее дочь Гортензию, а сам всю ночь ежеминутно справлялся о ней, пока его не успокоили: стресс остался без последствий.
15 декабря в тронном зале Тюильри собрались все члены императорской фамилии (кроме Жозефа Бонапарта, который не смог отлучиться из Испании), Евгений и Гортензия Богарне и высшие сановники империи. Жозефина немного задержалась. «В ожидании “приговоренной” Бонапарты ликуют. Члены семьи Богарне с трудом сдерживают слезы», констатирует Андре Кастело. Но на этот раз Жозефина смогла взять себя в руки и по окончании процедуры бракоразводного процесса, которую провели Камбасерес и государственный секретарь Реньо де Сен - Жан д’Анжели, внешне спокойно, с достоинством, подписала вслед за Наполеоном соответствующий акт. По условиям акта Жозефина сохранила ранг и прерогативы императрицы. Ей были предоставлены дворцы на Елисейских полях и в Мальмезоне и назначена ежегодная субсидия в 3 млн франков. Она только перестала быть женой Наполеона. «Две императрицы, не считая государыни - матери: возможно ли это? - задавался таким вопросом А. 3. Манфред и сам отвечал на него: - Наполеон уже давно разъяснил, что слово “невозможно” для него не существует»
[714].
На следующий же день Жозефина со всем штатом своей прислуги отбыла в Мальмезон - дворец в пригороде Парижа, где она проведет почти безвыездно все оставшиеся 4,5 года своей жизни. Наполеон к концу того же дня навестил ее, чтобы убедиться, все ли возможное сделано для ее удобств. Он был с нею нежен и расстроен, а вернувшись к себе в Тюильри, тут же отправил ей письмо, которое она успела прочесть перед сном: «Друг мой, сегодня я застал тебя более слабой, чем следует быть. Не поддавайся меланхолии. Береги свое здоровье, которое мне так дорого. Если ты меня любишь, покажи, что ты сильна и всем довольна. Не сомневайся в моей нежной дружбе и не думай, что я могу быть счастлив, если ты несчастна. Мне было очень грустно, когда я вернулся в Тюильри, - огромный замок казался мне таким пустым, а я чувствовал себя таким одиноким... Прощай, дорогой мой дружок, спи крепко и помни о том, что я тебе этого желаю»
[715].
Вот теперь Наполеон мог выбрать себе невесту. «Тут, - пишет о нем Е. В. Тарле, - ход его мыслей оказался крайне быстр и вполне ясен <...>. На свете, кроме великой Французской империи, есть три великие державы, о которых стоит еще говорить: Англия, Россия и Австрия. Но с Англией - война не на жизнь, а на смерть. Остаются Россия и Австрия. Россия, бесспорно, сильнее Австрии <...>. Значит, нужно начинать с России»
[716]. Однако Евгений Викторович здесь несколько упрощает суть дела. Ведь Романовы были не просто сильнее австрийских Габсбургов (и, кстати, прусских Гогенцоллернов), а ближе к Бонапартам как союзники, причем их союз уже был подкреплен двумя браками: в 1806 г. племянница Жозефины Стефания Богарне вышла замуж за наследного принца Баденского, брата жены Александра I Елизаветы Алексеевны (Александр в Эрфурте ухаживал за Стефанией), а в 1807 г. Жером Бонапарт женился на принцессе Екатерине Вюртембергской, двоюродной сестре Александра. Наполеон и Александр обменялись тогда по этому случаю поздравлениями.
Решение Наполеона породниться с Романовыми или Габсбургами толковалось по-разному. Многие авторитеты - от К. Маркса до А. 3. Манфреда - восприняли его как «династическое безумие», ослепление разума
[717]. В. Г. Белинский же усмотрел в нем «мысль гениальную, свойственную только великому человеку, глубоко понимавшему законы разумной действительности», а именно «что этот брак набросит на него в глазах царей и народов, современников и потомков тот религиозно таинственный свет, который составляет необходимое условие действительности царского достоинства»
[718]. Думается, при всей крайности обоих толкований литературный критик здесь ближе к истине, чем основоположник марксизма и профессиональный историк.
Итак, выбор невесты Наполеон начал с Романовых. В Эрфурте, еще до решительного объяснения с Жозефиной, он через Талейрана зондировал возможность своей женитьбы на вел. княжне Екатерине Павловне - любимой сестре Александра I. Однако царь (не без подсказки ли Талейрана?) любезно уклонился от положительного ответа, а сама Екатерина Павловна заявила: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца»
[719], - и срочно, уже через восемь дней по возвращении Александра из Эрфурта, была помолвлена... с немецким принцем Георгом Ольденбургским. «Принц безобразен, жалок, весь в прыщах, с трудом изъясняется», - писал о нем Коленкур Наполеону
[720]. 18 апреля 1809 г. брак Екатерины и Георга был оформлен. Принц кроме безобразия был наделен еще и болезнями, от которых через три года умер. Наполеон в 1810 г. кольнет Александра своим сожалением: «<...> поторопились выдать замуж великую княжну Екатерину за принца, который не мог ни дать ей подобающе высокого положения, ни принести пользу России»
[721].
