Когда фронт приблизился к Одессе и началась осада города – ему снова повезло. Казалось, судьба держит над непутевым добрым Котиком ладошку.
Он придет к маме, нарушив привычный график. Обнимет, ласково, как в детстве, потрется носом о плечо.
– Мамочка, я уезжаю. Очень вас люблю.
– На фронт? – охнет и съежится Фира.
– Не, мамочка, не волнуйся. Какой из меня боец? Никаких боевых действий. Командировали обратно на Ижорский завод. Очень я ценный сотрудник вдруг оказался.
– Агройсен инженер, – хихикнула Ксеня и потрепала его по пышному чубу.
Котька рассадил на два колена Вовку и Ваньку:
– И самый богатый дядя.
– Дядя, ты своих когда заводить собираешься? – встряла Женька.
– Ну не сейчас точно, – моментально парировал Котька.
– Ты пиши. Хоть раз в квартал, – попросила Фира.
– Я сразу адрес вышлю! И вы мне тоже. Пожалуйста.
Коте действительно повезло больше других – из Ижорска его перевели через месяц в Горький, где включили в группу разработчиков новой разведывательной бронемашины.
Оборона
В Одессу стали регулярно поступать раненые, и Лелька Гордеева, несмотря на преклонный возраст, растущую катаракту и тихую ставку в детской поликлинике, рванула в Еврейскую. Линия фронта стремительно сползала вниз, к Одессе, и больница снова захлебывалась. В одну из смен она, проходя по коридору, забитому койками, случайно толкнула склонившуюся над раненым санитарку с уткой и внезапно услышала вслед:
– Отрастила жопу, корова старая!
– Что? Кто сказал? – развернулась Гордеева. В Еврейской больнице не было таких безумцев, кто бы посмел не то что сказать – подумать про нее без уважения. Мелкая санитарка повернулась.
– Ирка? Ты что здесь сделаешь?
Фира, отряхивая и вытирая залитую содержимым утки руку о халат, буркнула:
– То же, что и ты! Нашим помогаю!
– Ну так помогай молча! Ишь ты! Маленькая собачка до старости щенок!
– Иди уже, карга старая!
Независимо от обид, возраста и клятых характеров они были матерями и не задумываясь, как и сорок лет назад, бросились спасать детей. Чужих, своих? Не важно.
Ксеня вызвала всех сестер домой. После богатого ужина, уложив Аниного Ванечку, Вовку, отправив спать сопротивляющуюся Нилу, Фира, Лида, Женя и Ксеня уселись за старинным обеденным столом.
– Так, – Ксеня двумя руками разгладила скатерть, – слушаем, не перебиваем. Вопросы потом. Есть информация, что Одессу сдадут. Вероятность очень высокая.
– Да что ты несешь! – вспыхнула Анька.
– Да помолчи! Дай сказать! Это очень серьезные люди. Эвакуация началась еще в июле. И да, не только предприятий. Вся номенклатура свои семьи выслала уже. Лида, ты же в курсе?
Лидка молча кивнула,
– Короче, девочки. Я в списках. Плюс один взрослый. Могу протащить еще от силы одного. Включайте и мозги и связи, у вас у всех они есть, и неслабые. Вы все, особенно Анька с Женей, реально в опасности. И ты, мама, тоже. Женя, скажи мужу – ты жена чекиста, тебя же сразу убьют.
– Петя сказал – все будет в порядке. Обо мне позаботятся.
– Петя сказал… Ситуация меняется каждый день. Ты ж не дура – посмотри, где уже линия фронта! Найди мужа, пусть что-нибудь организует.
– С ним нет связи… вообще.
– Так в контору сходи. Попросись, больной прикинься. Аня – ты со своей красной звездой во лбу и еврейским сыном вообще…
– Что значит еврейским?
– Слушай, мы ему все попу мыли, все видели.
– Он крещеный, между прочим, – подала голос Фира.
– Чего?!!! – развернулась к ней Анька.
– Не сейчас, я вас сильно прошу. Девочки, решайте срочно. С каждым днем будет все хуже. Пакуйте чемоданы. Лида, скажи им.
– Я остаюсь.
– Ты серьезно?
– Я серьезно. Я никогда особо с коммунистами не водилась. Кто меня тронет?
– Тогда девкам помоги. Хоть узнай, где в списки можно влезть, а я деньгами подсоблю, если что.
Фира с удивлением смотрела на дочерей. Особенно на младшую. Откуда эта сила и уверенность? А Ксеня продолжала:
– Девочки, спасайте себя, спасайте детей. И еще, если придут немцы… А они придут… Они массово убивают евреев, – она выразительно посмотрела на сестер. – Евреев, Аня. Несмотря на советскую метрику и фамилию Беззуб.
Проводив всех, Ксеня подойдет сзади и обнимет Фиру:
– Мам, ты шепни там Риве с Гедалей аккуратно – пусть уезжают.
– Асенька, вы куда? – Софья Полонская выйдет на рассвете на странный звук и увидит Ижикевичей, выносящих узлы с вещами из квартиры.
– Мадам Полонская, не закудыкивай дорогу!
– Та где ты, заполошная, едешь?
– Домой, на Пересыпь. К папе! Моего призвали, а что я тут одна с Сережкой сидеть буду? Домой еду. Батя старенький совсем. Все веселее.
– Хоть бы попрощалась по-людски, – поджала губы Полонская.
– Тетя Софа, я ж ненадолго. Сейчас наши немцев выбьют, и я сразу назад!
Эвакуация
Зареванная Анька пришла домой на Мельницкую с маленьким чемоданчиком в одной руке и веселым Ванькой в другой.
– Уг-га! – грассируя, вопил он, прыгая на одной ножке. – Уг-га! Мы едем к бабушке!
Аня поставила чемодан и велела Ване идти играть во двор с Вовкой.
– Командировка? Одесса же в кольце? – покосилась на знакомый «гостевой» Ванькин чемоданчик Фира.
– Мама, – тряслась Анька, – мама, пусть Ксеня увезет Ванечку…
– Да что стряслось?
– Мама… Киев… В Киеве убили всех евреев… Просто поставили у рва и р-р-растреляли в упор… и детей… и грудничков…
– Да откуда такое?! Когда?!
– На работе шепнули… Там всю прошлую неделю убивают… это правда.
Анька рухнула на колени:
– Мама, спасите Ваньку, у меня никого кроме него и вас нет… Мамочка!
Фира заплакала и обняла Аньку:
– Моя девочка железная, ну ты что? Ну езжай вместе с Ваней и с Ксеней!
– Я не поеду. Я на фронт.
– Да ты что, с ума сошла?! Какой фронт с твоим здоровьем? Ты ж оружия в руках никогда не держала!
– Я буду защищать Родину. Не спорь. Ты меня знаешь. Я буду защищать свою Родину. Пусть Ксеня заберет Ванечку с собой.
Ксеня постучала и заглянула в комнату Фиры:
– Мама… Мама, собирай вещи. Мы через два дня уезжаем. Сначала в Севастополь, оттуда на Дальний Восток. Я нашла лучшее, что было.
