Глядя прямо в переносицу Семе, Гордеева гаркнула повелительно:
– Сема, стакан!!!
Семен столкнется с коллегами, которые молниеносно вынесут стаканы и целую четверть самогона. Нальет с горкой и подаст Елене…
– Себе!!! – снова гаркнет Гордеева. – И… огурец!!! На вилочке!
– Ну, гляди!!! – сказала вместо тоста. – Я тебя три раза штопала в разных местах. Всё про тебя знаю! Не будет до завтра – яйца отрежу и на лоб пришью! – и нахлобучила одним махом полный стакан.
– Я – спать.
Коллегам Семена наглядной агитации хватило за глаза. Саквояж через два часа стоял у двери Фердинандовны.
Причем каждый раз после возвращения он радовал своей неожиданной полнотой – в зависимости от уровня господ бандитов и ситуации в городе там были всевозможные извинения и подношения – пузырьки с лекарствами, контрабандные чулки, морфий и кокаин, деньги, иногда сахар или кусок сала… Но! Всегда и во все времена фляги возвращались к хозяйке неизменно полными, и этот момент вызывал у нее новый приступ негодования:
– Шлимазлы, адиёты… ну кто? Кто наливает коньяк в эту флягу??? На ней же ясно написано: spiritus!!!! Сема, ну скажите же там, шо я не люблю коньяк!!
Большой куш
Сема стоически выдерживал Гордееву и ее скандалы как неизбежное, но очень нужное зло. Как его чикагские коллеги, он точно знал, что «мир принадлежит терпеливым».
Одноглазый щипач-карманник Сема-Циклоп был удачлив, дерзок и изобретателен. И несмотря на его шуточки и улыбки – хитер и опасен, за что – не беря во внимание его сыновей – был уважаемым и авторитетным в криминальной среде.
Свой звездный час Семен поймал с приходом к власти большевиков.
Весь смутный восемнадцатый год он на волне всеобщего воодушевления стал таскаться на митинги, орал вместе со всеми такие вечно живущие «Долой!», «Даешь!», «Позор!», «Ганьба!» и подобное, яростно хлопал одним ораторам и остервенело освистывал других.
Пару раз сам выскакивал на трибуну, но успеха не имел, зато много раз был бит за пагубную страстную любовь к содержимому чужих карманов. Били его прилежно и со знанием дела, один раз досталось прикладом трехлинейки по ребрам – это было очень больно, две недели нормально вздохнуть не мог, дышал как собачка – мелко и часто.
Нет, Сема не растерял своих навыков и мастерства – просто публика поменялась. Кардинально.
На митинги буржуи и зажиточные люди не ходили. Тут были рабочие, солдаты и много разных бывших сидельцев – каторжан, прошедших суровую школу. Щипачей они вычисляли в толпе влет, не церемонились, а сразу били по зубам
Сема быстро понял – времена поменялись, пора и ему меняться. С приходом к власти большевиков он срочно у самокатчиков закупил кожаную тужурку, штаны и картуз, предлагали еще краги и очки-консервы, но Сема сказал твердое «нет», хотя над предложенной по дешевке мотоциклеткой задумался, ненадолго правда, и тоже отверг, как и велосипед.
Не монтировались эти вещи с его далеко идущими планами.
А планы были наполеоновские.
Сема возбудил всех своих знакомых и знакомых своих знакомых, просил у всех протекции начальника только зарождавшегося монстра – Управления по материально-техническому войсковому снабжению.
Старый ворюга чуял жирный кусок… Хорошо чуял, более того, мысленно он его уже жрал, чавкая, сопя и давясь от жадности.
Это был его, его и больше ничей кусок, и отдавать он его никому не собирался.
Первая попытка попасть в штат Управления для вольнонаемного – все ж таки это военная организация! – успехом не увенчалась.
Но Сема уже нащупал нужного человека, трижды занес ему «подарочки» и через два месяца стал помощником кладовщика, что его не устраивало. Циклоп хотел воровать. Очень хотел. И много.
На должности помощника сделать это было практически невозможно: во-первых, для этого надо иметь доступ к накладным и быть хозяином склада, а не «подай-принеси», как он, во-вторых, сама работа помощника была очень тяжела физически, а для Семы еще и унизительна.
– Негоже уважаемому вору горбатиться, как последний фраер, – говорил он часто. И еще потому, что его начальником был старый революционер, несгибаемый партиец и, как потом узнал Сема в доверительном застолье, – ярый анархист. А анархистов большевики уже тогда не то чтобы подвергали гонениям, но уже как-то недолюбливали и старались задвинуть в тень.
Как-то раз Семин начальник был вызван к руководству и уже больше не вернулся на склад – кто-то стуканул о его скрытой партийной принадлежности наверх, и Сема в одночасье стал начальником вещевого склада и первым заместителем начальника службы снабжения. Как выяснилось, начальник помнил добро, и в устной беседе Семе была объявлена благодарность за революционное сознание и бдительность.
Так вот, Сема не начал воровать по-крупному, пока не поставил на должности мелких начальников своих людей, пока не завел теплых отношений со всякими мелкими начпродами и завскладами в гарнизоне. Пока в каждой части, что стояла в Одессе или проходила через Одессу, у него не появились свои люди. Вот тогда он развернулся на полную.
При отпуске обмундирования вместо 200 комплектов одежды по документам Сема отпускал 150… Разницу продавал и делился с подельниками.
Отмерял сукно для шинелей старшим командирам – имел навар с каждого 50–70 см. Вроде немного, но десять командиров в день – этого пять-семь метров первосортного и шикарного шинельного сукна, а дней в году – 365 (служба снабжения работала без выходных). И это только на шинелях, а еще была кожа, выделанная обувная, ткань на гимнастерки и галифе, сапоги, папахи, башлыки, портупеи… Много было всего интересного и очень дефицитного. И воровалось это едва ли не вагонами – Сема умел создать цепочку из нужных людей и очень умело управлял ими.
А еще ему несли долю все его ставленники-кореша с продовольственных складов и складов ГСМ, но самый востребованный товар был на складе вооружения. Пулеметы «максим» пользовались бешеным спросом, и командиры строевых частей давали за них сумасшедшие деньги, да и коллеги-уголовники тоже проявляли живой интерес к таким полезным в хозяйстве агрегатам.
Сема практиковал разовые огромные списания всего и вся на «невозвратные боевые потери» – для этого ему и нужны были свои людишки в штабах строевых частей, тех, что действительно воевали.
Широко практиковалась подмена спирта и водки на самогон, замена пшеницы на рожь и овес. Одесские гешефты и договорняки постепенно прочно вплелись в саму систему снабжения, распределения и закупок. Это были огромные деньги и очень много неучтенного товара.
Множество мастерских, лавок, пекарен, заводиков по всей Одессе работали круглосуточно на Сему и К°, изготавливали всякие полезности для его сети материально технического глобального хищения…
Были у Семы и глубоко законспирированные «отхожие промыслы» – вот там все было очень серьезно и опасно.
