Нестор бросится к книжному шкафу, который Лида уже бесцеремонно потрошила.
– Накупил всякой ереси на миллион, а нужного нету! – Книжки, сложенные в два ряда по одному Нестору известному порядку, летели на пол.
– Да ты что, скаженая?! Оставь сейчас же! Не трогай мою библиотеку!!!! Нет у меня Ланге! Он же психолог, кажется, или психиатр. У меня нет таких книг!
– Ну-у-у! Бестолочь! А где ее срочно можно купить?
– Понятия не имею!
В комнату, привлеченная потасовкой и криками, влетела Женька:
– Вус
[7] трапылось?
– Брось свой дворовой идиш! – прошипела Лида. – Позорите меня все!
– Кому ты нужна, фифа!
– Господи, забери меня отсюда!
– Да вали – нам места больше будет! – парировала Женька.
– Отвалю, только мне книжка профессора Ланге нужна.
– Кого? – переспросила Женька. – Ланге? Так она у мамы в спальне. Я ее уже раза три читала. А тебе зачем? Хочешь гешефты Сони Блювштейн повторить?
Лида осела: – У мамы есть книга Ланге?
– Конечно. Зачитанная, правда. Но есть. А что стряслось?
– Я с его сыном познакомилась! Понимаешь?!
– Ого… – Женька в свои десять соображала быстро. – Автограф возьми!
– Ну понятно! Книжку тащи!
Женька вернулась с сияющей рожей: – Тут две! Танцуйте, Лидия Ивановна! Вам какую?
Лида ликовала недолго.
– «Мои воспоминания об Одессе и Харькове» или «Истина о Золотой Ручке»?
– Чего? – осеклась Лидка. – Какая Золотая Ручка, он же профессор! Дай сюда!
«Виталий Фон Ланге» – значилось на обложке.
– О господи, это не он!
– Может, родственники? – сочувствовала Женька.
– Да какие родственники?! Это жандарм какой-то! А то профессор!
– Не жандарм, а сыщик! Он в женское платье переодевался и вообще как Шерлок Холмс!
– Велика заслуга – в женском платье ходить, – фыркнула Лида. – Ничего в этом доме нет!
Она была в отчаянии: обошла пять книжных лавок и даже съездила в университет – никаких работ профессора Ланге не было.
Женька проснулась от рыданий Лиды.
– Лидочка, ну не убивайся, скажи: книжку украли. Или эту принеси, дурочкой прикинься. Дурочек все любят, а ты сильно умная. Тебя все боятся.
Лида всхлипывала в подушку:
– Всю жизнь мне сломали! Сдохну в этих трущобах!
Вдруг Женька подпрыгнула и ущипнула Лиду:
– Дура ты, Лида, хоть и грамотная!
– Что?!
– А шо мне будет, если я расскажу, где добыть этого профессора?
– Шо хочешь – все твое!
Женя наклонилась к сестре:
– Лида, а к кому этот Ланге приходил, а?
– Ну, к Гордеевой, они дружат.
– И? Что ж ты такая тугодумная?
– Женька! Женька! Ты гений! Только как я у Гордеевой книжку выпрошу?
– А зачем у нее?
Механика
Петька, младшенький Елены Фердинандовны, обожал трамваи, автомобили и паровозы и хвостом ходил за своим кумиром Беззубом. Он втягивал носом запах машинного масла, угля, горячего металла, которым Иван Несторович пропах насквозь.
– По-моему, я чего-то не знаю, Ваня. Это точно не твой сын? – хохотала Фира.
Белобрысый Петенька терпеливо ждал его в арке после работы и бежал рядом до самой квартиры в дальнем левом углу двора. По дороге он успевал задать минимум три вопроса: – Почему колеса крутятся? Из чего резину делают? А как аэроплан взлетает? – и другие, еще более заковыристые. Иван обычно успевал ответить на один или вызывал Петю пить чай на коридоре после ужина. Родные сыновья не проявляли никакого интереса к технике или механизмам, поэтому Иван не смог равнодушно смотреть на такую преданность и взял Петьку под крыло.
– Похатник! – орала через двор Гордеева. – Не позорь семью – домой ходи!
Петька делал вид, что не слышит. Беззуб предупредил, что научит всему и быстро, но не потерпит лени и разгильдяйства. Дисциплина, порядок и ежедневный труд для инженера важнее всего. Петька только усмехнулся: ему, немцу, какой-то русский будет рассказывать про порядок и систему!!! Ну-ну…
Молчаливый Ваня внезапно оказался отличным учителем, умеющим доходчиво донести шестилетнему пацану большой опыт инженера-практика. А Петька был идеальным учеником – схватывал на лету, был аккуратен и не просто прилежен, а буквально одержим.
Сначала Петька выслушал лекцию о законах механики, физики и электродела. Затем им были изготовлены и освоены самые простые механические игрушки, те, что до сих пор продаются на базарах маленьких городов или в больших и дорогих магазинах с приставками «Эко», «Органик» и «Раннее развитие».
Такой подход – «изучай играя» – дал очень хороший результат. Механику Петька понял через деревянную игрушку – медведи пилят бревно, курочки клюют зерна с блюдечка. Кораблики и ласточки из бумаги позволили увидеть и освоить детали машин в трехмерном измерении, модель паровой машины открыла Петьке путь в увлекательный мир двигателей, химию он узнал через кухню и стряпню, а крекинг нефти легко был освоен при производстве самогона… Один в один оказался процесс… только исходное сырье разное. Для наглядности Беззуб отвел Петю в гости к Вале на Болгарскую, которая варила лучший самогон на районе… Пригодилась даже домашняя выпечка: технология производства пороха и динамита практически не отличается от замешивания теста. Ну а гашение соды уксусом стало иллюстрацией производства ядовитых газов.
– Это что же все так просто? – удивлялся Петя. – А почему тогда это дома не производят?
– Ой, производят, – ответил Ваня. – Слава богу, что не все.
Петька с интересом слушал теорию и с вожделением косился на рабочий саквояж Беззуба.
Когда Иван понял, что Петька поднялся на должный уровень, он доверил ему уход за своим рабочим инструментом. Мало5й чистил, затачивал, подтягивал и проверял. За это Ваня разрешил ему по выходным пользоваться всеми своими рабочими сокровищами. Петька оправдал высокое доверие и проявил талант изобретателя. Один в один Ванька в детстве! И никакого баловства. Не слышно – не видно. И пусть это были мелкие изобретения и часто заново открытое «колесо», да и касались в основном моделей паровых машин, но эффект, показанный мальцом на этих моделях, удивил даже видавшего виды Ивана… Кое-что он даже использовал в своей основной работе, и Петька через месяц был торжественно премирован 10 рублями, которые он тут же не менее торжественно отдал матери. Железная Лёля отреагировала неожиданно для себя, но типично для одесских мам, а именно – стала громко на весь двор гордиться: – Мужчина! Добытчик! Майне либе Питер! Моя! Моя кровь! – тискала она насупленного Петьку.
