Сжав зубы, она безжалостно дернула первое перо, которое с противным щелчком отделилось от кожи.
– !..
На месте пера образовалась ранка.
Больно, но нельзя сдаваться. Нельзя! Она обещала!
Алиса выдирала перья и плакала. Дезинфицировала ранки и плакала. Скрывала тональным кремом следы и размазывала по лицу слезы. Лишь когда зеркало показало красную физиономию, сумела остановиться.
Сейчас не время для слез. Сегодня она должна быть безупречной.
А перья? О перьях она подумает позже.
В семь Олег ждал ее возле парадного, как всегда, неповторимый и обаятельный. Потом они гуляли по городу. Где? Алиса не особо обращала внимание. Главное, она ощущала свою ладонь в его, слушала голос, чувствовала запах. Олег рассказывал ей о себе, забавных случаях из жизни, друзьях, увлечениях и планах. Алиса отвечала невпопад и улыбалась.
– Ты замерзла? – Вопрос сбил с толку. Нет, ей вовсе не было холодно, скорее наоборот.
– Я вижу, ты дрожишь.
Она и правда дрожала, но отнюдь не от холода.
– Пойдем ко мне? Согреешься.
Олег улыбнулся и потянул за собой, не дожидаясь разрешения. Впрочем, Алиса и не сопротивлялась. Разве она могла желать чего-то другого.
Первый раз он поцеловал ее прямо в лифте. Неожиданно, но оттого не менее страстно. Алиса ахнула и потерялась в его объятиях, перестала что-либо соображать. Гулкие удары сердец, рваное дыхание, стоны, которые они жадно пили с губ друг друга. Одежда, срываемая с разгоряченных тел, мерный скрип кровати, приятная тяжесть мужчины, первое наслаждение, мешанное с болью, ее ногти, впившиеся ему в спину. И страсть, которую Алиса не могла насытить.
Пришла в себя она только дома. Сидела в кресле и слизывала кровь с ногтей. Его кровь.
Утром первым делом, не открывая глаз, Алиса ощупала руки и закричала. Перья вернулись.
– Не ори, дурная! – рыкнул отец, хорошо хоть в комнату не ворвался, ограничился ударом кулака в стену.
Алиса прижала ладонь к губам, заглушая вопль. Поднялась с кровати и на негнущихся ногах подошла к зеркалу. Долго стояла, не решаясь поднять глаза, а когда решилась, едва не упала. Руки, начиная с запястья и до локтя, кое-где на шее, груди, бедрах – перья были везде, уродуя ее прекрасное тело. Только лицо оставалось прежним
Или нет?
Нет!
Глаза изменились. Стали больше, круглее, радужка почернела, слившись со зрачком, белок стал оранжевым. Алиса смотрела на себя и видела вместо родных карих человеческих глаз птичьи.
– Что со мной происходит? – прошептала она. – Что я такое? Что?!
В голове вдруг пронесся недавний разговор с матерью, ее бредовая история. Вспомнилось, как она, Алиса, лежала в луже, а потом, будто дурная, вопила на птицу. Всплыло в памяти исчезнувшее из ладони перо, первое болезненное пробуждение, странности, случившиеся за столь короткий период.
А если она стала той, кого прапрабабка называла онко? Ломаной душой.
Нет, такого не может быть. Чушь. Бред! Ерунда!!! Бабкины сказки.
Отражение прищурило птичьи глаза, а скрипучий внутренний голос ядовито проговорил:
«Ты сама захотела иного. Ты сама захотела стать чудовищем».
Захотелось разбить зеркало, но вместо этого Алиса прошипела, глядя в свои обновленные глаза:
– Ну и ладно. Ну и пусть.
Какая разница, кем она стала. В конце концов, основа-то осталась прежней. Алиса точно так же жаждала увидеть Олега. Да она возненавидит саму себя, если сдастся, опустит руки. Тем более она уже знает, что нужно делать.
Алиса сжала зубами деревянную линейку и взяла пинцет.
В колледж Алиса пришла ко второй паре. Ранки были тщательно замазаны, глаза спрятаны за темными стеклами солнцезащитных очков. Олег успел поймать ее в коридоре, прилюдно поцеловал и прошептал на ухо:
– Моя дикая кошка. Хочу тебя.
Началась пара, Алиса с глупой улыбкой вошла в аудиторию.
– Дрянь, – прошипела Наташка и попыталась толкнуть, но особо не преуспела. С кожи все еще не смылась краска, а потому ее перекошенная физиономия вызывала только смех.
– Убогая, – язвительно промурлыкала Алиса и потеряла к ней интерес.
Весь день она лучилась счастьем. С Олегом они встречались каждый перерыв, сходили в столовку. В обед Алиса проглотила изрядное количество еды, почти не ощущая вкуса. И, что самое важное, так и не наелась. Впрочем, все тревожные мысли исчезали, стоило Олегу улыбнуться. Он проводил ее до дома, но подниматься не стал, сославшись на занятость. Нужно было решить кое-какие вопросы, связанные с завтрашней вечеринкой. Не чувствуя ног от радости, она убежала к себе.
Постепенно эйфория ушла, оставив после себя чувство голода. Алиса пыталась сосредоточиться на учебе, домашних делах, но не могла. Голод сводил ее с ума. Устав бороться, она пошла на кухню. На плите стояла кастрюля с супом, в холодильнике в тарелке лежали капустные пирожки. Не ощущая вкуса, Алиса проглотила и то и другое, но голод не утолила. Наоборот, стало только хуже.
Стены и потолок давили, было нечем дышать. Казалось, воздух стал затхлым, удушливым, противным. Квартира превратилась в клетку, где Алиса слонялась от угла к углу, будто тигрица в зоопарке. Не выдержав, она быстренько оделась и вышла на улицу.
Ночная прохлада остудила горящие щеки, полоснула порывом ветра по глазам, бросила под ноги мусор. Алиса бродила по улицам, скверам, паркам, заглядывала в окна круглосуточных магазинов и хотела есть. Пошел дождь, мелкий, холодный, жалящий. Но и он не смог прогнать домой. Напротив, стал последним штрихом, благодаря которому она поняла: обычная пища не поможет. Нужно что-то другое. Но что?
Рассвет застал Алису на лавке в парке. Белая полоса расчертила хмурые облака, стала шириться, захватывая небосклон. Появился туман, невесомой дымкой обволок ноги. Шелест крыльев она услышала сразу, как и нежное курлыканье. Голубь был самый обычный: темно-серая головка и шея, более светлое тело и крылья, клюв с наростом. Он деловито прохаживался рядом, что-то склевывая с тротуара.
Алиса во все глаза следила за птицей. Во рту вдруг образовалась вязкая слюна – не проглотить. Заныли зубы, пальцы сами собой скрючились, будто когти. Алиса зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что сжимает тушку голубя. Голова птицы безжизненно свешивалась набок. Дальнейшее помнила смутно: горячая кровь на языке, хруст нежных косточек на зубах, серые перья, залепившие лицо. И приятное ощущение сытости.
Домой она ввалилась в шесть. Упала без сил в кровать и проспала ровно два часа. В восемь ноль-ноль уже стояла возле зеркала, с ужасом глядя птичьими глазами на перья, покрывавшие ровным слоем все тело. Вдобавок отражение обзавелось скрюченными звериными когтями. И как такими держать пинцет?
