– Вы прошли с десяток площадок, – заметила Анна. – И раз пять-шесть сворачивали во дворы. Как-то многовато у вас детей, не находите?
– А может, я донор спермы, – мрачно ответил мужчина.
– Врачебная тайна, – напомнила Анна.
Мужчина закатил глаза:
– Ладно, уели. Неужели действительно так на педофила похож?
Анна молча кивнула.
– Черт, – расстроился мужчина. – Ну как так-то? В таком случае спасибо вам.
– За что? – удивилась Анна.
– Что вы, так сказать, предупредили.
– Бутылкой по голове?
– Ну, хоть бутылкой по голове. А то какой-нибудь папаша мог бы и дубьем по хребту отходить. Так сказать, меньшее зло.
Анна рассмеялась.
– Егор, – представился мужчина.
– Анна.
– Будем считать, что очень приятно, – сказал Егор. – Спасибо, кстати, что камеру не грохнули. Дурацкая привычка – сохранять всю работу тут, на карте памяти. Живу в коммуналке, никому не доверяю. Сопрут, соседский кот ноут обоссыт или дементная бабка не закрутит. А облачным хранилищам не доверяю – их то и дело ломают. Потом еще расползутся детские фото по всяким извращенцам – оно мне надо? Тут у меня фотографий – за год наверное. Мегаемкость, – хвастливо добавил он. – Бывший одноклассник сейчас в Штатах кодит, подогнал их личную разработку, плюс архиватор клевый влепил.
А еще не все родители портфолио своих детей разобрали. Знаете, некоторые совсем шизанутые по поводу фоточек своих деточек. Все мечтают, что из них какие-то модели получатся. Не на подиуме, так хоть в инстаграмчике. Хотите, покажу? – Он включил на фотоаппарате режим просмотра.
Он листал фотографии, на которых застыли дети в неестественных позах, с фальшивыми, приклеенными к лицу улыбками. Мальчики со старательно уложенными гелем модными прическами, девочки с тоннами взрослого макияжа, от чего они были похожи на проституток-лилипутов… Чем-то жутким веяло от этих фотографий. Точно так же, как от фотографий постмортем. Такие же стеклянные глаза, такие же деревянные тела, такое же ощущение смерти, исходящее от застывших ликов. Но если на постмортем была изображена смерть тела, то здесь – смерть детства.
Она не сразу узнала Василину в одной из этих девочек. Обтягивающее леопардовое платье, подчеркнутые высокие скулы и суженный игрой косметики и светотени нос. Ее выдали глаза – широко распахнутые, испуганные и очень голодные.
– Кто это? – остановила Егора Анна.
– Эта? Ну, я не помню так, надо свериться с записями. А что?
– Да так, знакомая, кажется.
– Вы скажите родителям этой знакомой, что ребенка надо кормить. И не фиг так часто таскать по фотосессиям. Я ее за последний год, наверное, на трех десятках видел. И это только там, куда меня приглашали.
Анна молчала. В ее голове осколками стеклянного витража постепенно складывалась цельная картина: все эти прямоугольники, квадраты, круги, человечки и линии на рисунках Василины – это же стилизованные изображения фотографий, фотокамер, фотографов, софитов и падающих из них лучей света.
– Когда вы ее видели последний раз? И где? – спросила она.
Егор, задумавшись, пожал плечами:
– Да уж с полгода не встречал. Наверное, переехали. Во всяком случае, ко мне больше не приходят. Но я же не один на весь город, вы же понимаете. Хотя мне казалось, что я ее родителей видел неделю назад в центре. А может, померещилось. Хотя глаз-то у меня наметан, – не без гордости добавил он.
– Она умерла, – тихо сказала Анна.
– С чего вы взяли? – опешил Егор.
– Ну, так, в новостях фото видела.
– Надо же, – растерянно сказал Егор. – А как это случилось?
– Убийство, – ответила Анна автоматически, не подумав.
– Странно… А я не видел. Хотя как раз на новостной портал работаю.
– Это не у нас. Это в другом городе. Они на отдых уезжали, – поспешно соврала она. – У вас есть адрес ее родителей? Хотелось бы принести соболезнования.
– Вы же сказали, что это ваша знакомая.
– Да мы все больше по сети общались. А сейчас хочу сюрприз сделать.
– У меня есть и-мэйл и телефон, но это надо дома смотреть, у меня на ноуте экселевский каталог, там все по клиентам – ху из ху.
– Вы немножко не так произносите, – заметила Анна.
– Что? – не понял Егор.
– Who is who – надо чуть мягче. «Wh» мягче звучит. Не совсем как русское «ха», а нечто среднее между…
– Вы учительница английского?
Анна улыбнулась:
– Перешлите мне, пожалуйста, их и-мэйл.
– Вы же общались по сети, – в глазах Егора мелькнуло недоверие. – У вас его нет?
– Почтовый ящик взломали, – быстро нашлась Анна и изобразила сожаление: – Все пропало.
– А телефон?
– Не надо.
Она быстро написала на салфетке свой и-мэйл.
– И пожалуйста, чем раньше, тем лучше.
– Оки, – протянул, пристально глядя ей в глаза, Егор.
– Спасибо, – она резко встала с лавочки.
– Да не за что, – Егор словно тянул время, не желая ее отпускать.
Она рассеянно посмотрела по сторонам, пытаясь обнаружить, не увязался ли за ней кто-то из детей. И не заметила, как Егор успел направить на нее объектив и беззвучно нажать на кнопку затвора. Затем она попрощалась и исчезла в подворотне.
* * *
Она представилась журналистом, который готовит статью о детях-моделях для городского портала и составляет топ-10, а Василина, разумеется, будет первой в этом топе.
Ответ пришел немедленно – они купились на эту грубую, смешанную с лестью ложь.
Конечно, они готовы встретиться с журналистом.
Конечно, они с радостью расскажут о своей дочери…
…И конечно – что? – познакомят с ней?
* * *
Родители Василины жили в новом доме на Малой Охте, новом настолько, что в подъезде еще пахло краской, а вокруг мусоропровода робко бродили одинокие тараканы, настороженно приглядываясь к свежему жилищу.
Завидев Анну, тараканы замерли, а потом в панике бросились врассыпную. В этот дом они уже больше не вернутся. Чего эти-то испугались? Ведь она, нехотя правда, но сменила свой наряд на нормальный – «хоть на человека похожа», как говаривала ее матушка.
Она решительно нажала на кнопку дверного звонка – вычурного, под бронзу, в ретростиле. В глубине квартиры мелодично курлыкнуло. И дверь открылась – мгновенно, словно Анну уже поджидали в прихожей.
– Проходите-проходите, – мать Василины улыбалась, демонстрируя последние достижения стоматологии в области отбеливания.
