– Настоящие.
Из приоткрытого окна неслась болтовня чьих-то веселых голосов и шум сада. Веревочка внутри Ромки вспыхнула и засияла с новой силой, завязываясь, кажется, навсегда.
Оксана Заугольная
Майя
После школы Майя думала только о новом будущем, прекрасном и наконец-то таком близком. А меньше чем через полгода умерла.
Это произошло не внезапно. Не так просто, как можно было подумать. Просто сначала Майя решила, что не станет жить в общаге, делить комнату с соседями и душ со всем этажом. Родители с доводами дочери согласились и сняли ей комнатку у слеповатой старушки на краю города. Ездить каждый день в универ далеко, зато своя комната. И не вечно сломанный душ, а ванна. Очень удобно.
Только Майя не сразу заметила, как осталась за бортом студенческой жизни. Все самое интересное у одногруппников случалось в общаге или вечером, когда она должна была добираться домой, чтобы не беспокоить старушку Зою своим поздним возвращением. Впрочем, до развлечений одногруппников ей не было никакого дела – ведь Майя без памяти влюбилась. И ладно бы в старшекурсника или парня с их потока. Но ее увлечением стал молодой доцент с кафедры ихтиологии. Доцент был увлечен ею не меньше, и Майя это прекрасно понимала. Она знала, что красивая. Натуральная блондинка с зелеными глазами и красивой фигурой, которую наконец можно было не скрывать под дурацкими школьными сарафанами, она привлекала внимание многих. У доцента с кафедры ихтиологии, где не водилось никого симпатичнее сушеной воблы, просто не было шансов.
Счастье кончилось внезапно. Из декретного отпуска вышла старший преподаватель кафедры энтомологии с такой же редкой фамилией, как у возлюбленного Майи. И натуральную блондинку с влюбленными глазами вычислила сразу – у нее был в этом большой опыт. Так она и сказала.
«Деточка, – заявила она Майе, пригласив на кафедру якобы за методичкой. – У меня большой опыт по влюбленным первокурсницам. Я и сама когда-то была такой нахалкой, и никакая глупышка мое место не займет».
Смотрела при этом она так… да как на одно из насекомых, которые пылились в подложках на полках вокруг.
Майя не расплакалась тогда лишь от неожиданности. Такой прямоты, да еще при парочке старух с кафедры, которые весь разговор грели уши, она не ожидала. Рыдала она позже. Сначала в метро, потом в автобусе. И дома.
А на следующий день она обнаружила, что доцент малодушно передал ее вместе с курсовой своей желчной коллеге неопределенно-старческого возраста. И даже не подошел сам, ни слова не сказал. Только отводил глаза, когда сталкивался с ней в коридоре.
Вот тогда Майя и решила умереть. Может, если бы она жила в общежитии, она напилась бы впервые в жизни, выплакивая соседкам свое горе, или проснулась бы в кровати с симпатичным физиком. Кто знает. Но в ее квартире была только подслеповатая хозяйка, с которой Майя не собиралась делиться горем. Вместо этого она решила подготовиться к самоубийству как можно тщательнее. Это пусть дураки прыгают с многоэтажек в лепешку, чтобы потом хоронить было нечего. Майя решила умереть красиво, чтобы доцент обязательно пожалел о том, что он сделал. И бросил эту стерву с ребенком.
Где-то в голове царапалась мысль, что ей это все равно уже не поможет, но Майя отмахивалась от ее зуда, полагая, что уж такое она точно почувствует!
Наверное, в глубине души Майя вовсе не хотела умирать, иначе как можно было объяснить то, что она, биолог, пусть и первокурсница, забравшись в теплую воду в платье, вены на руках решила порезать поперек, а не вдоль. Чтобы успели спасти, разве нет?
Вода все равно красиво окрасилась бы красным, а ее распущенные волосы плавали бы по поверхности, как дивные водоросли. И платье. Длинное, в пол. Надеть его по случаю до сих пор так и не пришлось.
Все с самого начала пошло не так. Резать вены оказалось нестерпимо больно. А ведь Майя точно была уверена, что острые лезвия и теплая вода… зачем тогда это все?
Она собиралась вылезти из воды и наскоро перевязать руку полотенцем – вторая пока оставалась невредимой, – но поскользнулась и плюхнулась в ванну. Кажется, ударилась головой, наглоталась воды и, похоже, умерла.
Она не поняла этого, когда поднялась на руках, тщетно пытаясь вдохнуть воздух. Сколько бы она ни открывала рот, словно вытащенная на берег рыба, она не могла вдохнуть ни глоточка. Когда нечем дышать, люди творят жуткие вещи со своим телом. Раздирают шею или грудную клетку, не в силах иначе впустить воздух. Но Майя, даже умерев, оставалась собой. И, вместо того чтобы портить платье и ранить свою красивую грудь, она неожиданно ловко завернула руки назад, расцарапывая острыми как бритва ногтями спину. Кровь не лилась ни из порезанного запястья, ни из спины, словно она вся застыла в теле Майи. И от этой мысли и нехватки воздуха она запаниковала и прорвала кожу, глубоко вонзаясь ногтями в собственное тело, пока не нащупала что-то твердое, мешавшее ей вздохнуть.
На пороге смерти человек может стать сильнее, Майя читала об этом. Она лишь понятия не имела, что порог может находиться с обеих сторон, да и рассуждать об этом ей было некогда. С хрустом и неприятным чваканьем она вырвала помеху из спины и почувствовала, как по ее ногам струится выливающаяся из тела вода. А спина, словно крылья бабочки, выбравшейся из куколки, чуть развернулась, и Майя наконец задышала.
Уже много позже, вытирая грязную зеленоватую воду, кровь и ломая позвоночник на более мелкие части, чтобы он вместился в мусорное ведро, Майя поняла, что дышит она спиной, а не ртом или носом. Сейчас ей не было до этого никакого дела. Она нестерпимо хотела жить. Как угодно. Любым способом. Любовь… – да была ли у нее любовь к красавчику доценту? – отодвинулась на дальний план. Остались только обида и ярость.
Три дня она не ходила в университет, опытным путем определив, что стоит ей закрыть развороченную спину одеждой, как она начинает задыхаться. Вот же погибель! И только на третий день она догадалась распустить чуть позеленевшие после утопления, но все еще красивые волосы. Они прикрывали ее слишком откровенно представленный внутренний мир и не мешали дышать. Выход был найден, и Майя снова отправилась на учебу.
Как ей хотелось закутаться в шубу или хотя бы шарф, но приходилось терпеть. Одно было хорошо – ей было совершенно одинаково холодно на заснеженной улице и в помещении.
В университете ей не повезло, и она одной из первых увидела счастливую соперницу. Та, впрочем, выглядела скорее усталой, чем счастливой. И как Майя не замечала этого раньше? Еще совсем молодая, она не слишком сильно отличалась от мертвой Майи.
– Хорошо, что ты с собой ничего не сделала, – было первое, что произнесла жена доцента, когда снова затащила ее на кафедру. В этот раз у них не было зрителей, на кафедре они были одни. – Он не стоит такого, поверь. Я все эти дни места себе не могла найти, когда ты не пришла на занятия.
