Его печенья выходили совсем не такие. Может, слишком сухие или со слишком резкими запахами ароматизаторов. А может, дело было в том, что никакое печенье не могло вернуть Берта в детство, когда бабушка была жива и хозяйничала на кухне.
Зато доктор пришел в неописуемый восторг от одного факта выпекания печенья. Для него это был настоящий прорыв. Он даже хотел на радостях снизить обычную плату за прием вполовину, но вовремя одумался.
Впрочем, соседи и дежурные соцработники такими тонкостями отягощены не были, так что ели его выпечку и нахваливали. Берт не ошибся в Хоуп – она пришла в следующую среду, но даже не ступила в его сад, довольствуясь печеньем и чашечкой чая через ограду.
«Приятно разбираться в людях. Особенно если ты их не особо переносишь», – думал Берт самодовольно. За что и поплатился, конечно.
В следующую среду Хоуп появилась не одна.
– Это мой напарник, Рэй Дрим, – широко улыбнулась Хоуп, и Берт впервые с отвращением подумал о том, какие крупные и торчащие у нее зубы.
– Очень приятно, господин Дрим, – через силу улыбнулся он, пытаясь не пялиться так откровенно. – Подождите, сейчас я принесу еще чашечку. И печенье. Печенье сегодня особенно удалось!
Соцработники остались болтать у ограды, а Берт захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной, силясь успокоить сердцебиение.
Он никогда раньше не видел подобных людей так близко. Они были не среди тех, кто стремился переехать в Город, похоже, им было неплохо и там, на севере, где они в основном проживали. А уж в таком тихом районе, где жил Берт, им вовсе было нечего делать. Если уж они переезжали, что разводили бурную деятельность. Поэтому он мог видеть нордических блондинов только мельком, на картинках или по телевидению. Чаще всего в передачах про зимние виды спорта, которые Берт смотрел не слишком часто, да и то в основном ради вот таких вот экземпляров.
Белокурые волосы, синие, а не бледно-голубые глаза, ровные зубы и бледная, но не болезненная кожа – на Рэя Дрима было приятно смотреть, как на древнюю статую. Он был красив как целиком, так и всеми доступными для разглядывания частями тела.
Все, что Берт знал раньше о таких людях, можно было уместить в несколько строк, и чаще всего он представлял такого красавца в обнимку с лыжами или доской для серфинга. А уж никак не с кем-то вроде Хоуп на такой работе, как социальная помощь. И вот в результате сейчас он оказался совсем не готов к тому, каковы люди вроде Рэя в реальности. Когда стоят совсем рядом и смотрят своими изумительно-синими глазами. Нет, не готов. Ведь в кои веки реальность оказалась куда более впечатляющей, чем фантазии. Судя по всему, этот красавчик был довольно приятным в быту человеком, и он был на самом деле уникальным – Берт не сумел на первый взгляд найти в его внешности ни одного изъяна.
И Берт сейчас был готов последовать за своим сердцем. Открыв рот, тыкать пальцами в красивую, гладкую кожу, запускать их в шелковистые светлые волосы – неужели такой цвет и впрямь может быть натуральным? Ходить вокруг и смотреть, смотреть. Он не верил в любовь, тем более с первого взгляда, но сейчас в его сердце стучалась жажда обладать. Поставить в самом лучшем месте, в самом центре коллекции. Нет, в спальне. Нет… Берт попытался дышать глубже, но помогало плохо. В этой страсти не было ничего того, что Берт считал грязным, – никаких жалких трепыханий плоти он не ощущал, он жаждал обладания полного и безоговорочного. Чтобы только он мог смотреть на Рэя, просыпаться и смотреть, укладывать его волосы и любоваться им. Что до невероятных глаз – его впервые кольнула неуверенность: можно ли подобрать полудрагоценные камни, похожие оттенком и прозрачностью на глаза Рэя? Просто нужно было поверить в себя, вот и все.
Он налил чаю и положил на блюдечко самые удачные мадленки, один в один похожие на темные раковины, какие иногда выносило на берег реки. Туда, где он давно не надеялся их найти, выбираясь к реке только за новыми утомленными гостями господина Моретти.
– Вот чай, печенье, – торопливо произнес он, когда наконец вернулся к ограде.
Руки его дрожали, и, похоже, Хоуп это заметила. На лице у нее появилось задумчивое выражение, которое очень не понравилось Берту. Такая задумчивость была… настороженная.
А вот Рэй ничего не заметил, шутил и даже похвалил печенье.
«Похоже, не баловали его домашней едой», – самодовольно подумал Берт, совершенно забыв, что сам он тоже его кормить не собирался. С трудом удержавшись, чтобы не коснуться кожи, – в каком месте лучше разрезать, чтобы общий вид не попортить? – Берт скомканно попрощался.
Господин Дрим выглядел настолько идеальным, что даже касаться скальпелем его будет страшно. Оставалось надеяться, что ему хотя бы удаляли аппендикс, – тогда руки не будут так дрожать. Касаться чего-то столь совершенного Берту пока еще не приходилось.
– Вы только вот что… одежку свою постирать приносите, – напоследок спохватился он. – Вы ребята молодые, своей стиральной машины нет, наверное, да и времени… А мне совсем не трудно помочь.
Прямо скажем, предложение было не из лучших. И обоснованность его не выдерживала никакой критики: что за глупость он только что придумал? В Городе были профессиональные химчистки и общественные прачечные для тех, кто попроще.
– Серьезно? – немедленно загорелся Рэй. Может, у Берта еще есть шанс и этот юнец понятия не имеет об общественных прачечных? – Вам не трудно будет, господин Кром?
– Только в радость, – отозвался Берт, чувствуя, как неудержимо рвется на его лицо сияющая улыбка, повторяющая такую же у Рэя.
Джейн
– «Вам не трудно будет, мистер Кром?» – передразнила Джейн, когда они отошли дальше от дома господина Крома. – «Только в радость», «Можно вас звать просто Рэем, господин Дрим?».
– Ты чего? – удивился Рэй, облизывая пальцы, на которых еще остались крошки от печенья. И Джейн загляделась на это, но не успокоилась, а обозлилась только больше. Ну и на себя тоже, конечно. Ей и в голову не приходило испечь печенья или булочек. Не ее это было. – Мужик, может, со скуки уже офонарел и помогает всем. Нормально так. Ты вон тоже нам в лабораторию мороженое купила по доброте своего большого сердца.
– Не подлизывайся, – буркнула Джейн. Это была ужасно стыдная история. Она тогда только познакомилась с Рэем и обнаружила, что работает с ним в одном здании. И не придумала ничего умнее, чем принести торт-мороженое. Жара на улице и длинная очередь за тортом привели к тому, что торту пришлось дополнительно замораживаться в холодильнике лаборатории рядом с чьими-то мозгами и какими-то жутко выглядящими свертками. Есть потом этот торт вместе с ехидно скалящимися лаборантами Джейн не стала, а после и вовсе расплакалась от досады там, где ее никто не должен был найти. Только Рэй нашел и там.
– Да ты никак ревнуешь! – ахнул Рэй и захохотал, обнаружив, что она помрачнела еще больше. – К вот этому типу! Унылому больному типу неясного возраста и рода занятий! Конфетка, ты чокнулась просто с ног до ушей!
