Силуэты оставались на месте. Генриетта пожала плечами и отправилась в ванную.
«Это манекены, – предположила она, стирая с лица макияж. – Или ростовые куклы, – добавила она мысленно, накручивая бигуди. – Впрочем, это в любом случае не мое дело, – заключила она, возвращаясь в спальню. – Каждый живет как хочет».
Глава 12
Берт
Окончательно Берт успокоился, когда познакомился с новенькой соцработницей Хоуп поближе. Вышло это не очень удачно: вскоре после того, как он утопил в собственной ванне второго туриста. Того самого, грузного и неповоротливого. С этим хлопот неожиданно оказалось больше, чем с соседом, несмотря на их схожую комплекцию. Во-первых, его тело целиком никак не умещалось в ванну, голова постоянно торчала на поверхности, а трудно утопить кого-то, если он продолжает дышать. Перевернуть же его так, чтобы он точно захлебнулся, стоило немалых трудов.
Длинная густая грива волос – почему-то на Генриетту были падки такие вот неформалы – из-за долгой возни не только полностью намокла, но и запуталась, а еще он не просто задохнулся, а умудрился реально утонуть – глотнув воды и вдохнув куда больше, чем предполагалось. В результате Берт весь вспотел, пока тащил его из ванны. Не было и речи о том, чтобы выносить тело целиком: он едва подтянул туриста к краю ванны, а на коврик тот уже рухнул под своей тяжестью, подняв тучу брызг и испачкав все шкафчики и полотенца в идеальной ванной комнате. Наверное, стоило разделывать его у соседа, но о том, чтобы дотащить его туда, не могло быть и речи.
Хорошее в этом тоже было: Берт окончательно прекратил мечтать о невероятных толстяках или длинноногих моделях. Разве что о своем высоком и худощавом докторе он еще иногда думал в этом ключе. Но тут дело было в том, что тот невероятно раздражал его неиссякаемым оптимизмом и желанием избавить больного господина Крома от страданий. Какой смысл быть известным и высокооплачиваемым доктором с кипой дипломов, если ты не способен понять простой вещи о своем пациенте, о которой он твердит тебе каждый прием: он не страдает, а наслаждается симптомами обсессивно-компульсивного расстройства!
Поэтому в глубине души Берт тешил себя надеждой, что однажды… когда-нибудь… может, даже в следующий четверг, но он сделает это. Избавит доктора Буттинбрага от необходимости быть настолько нелепым. Ну или в первый четверг следующего месяца.
По правде говоря, после второго туриста Берт был уже не так уверен в своих силах. Он даже разделал его с трудом. Просто стянуть кожу с трупа, как перчатку, не удалось, хотя он, казалось, уже поднаторел в этом. В результате пришлось расчленять тело прямо внутри, страшась нанести слишком большой ненужный разрез на коже и повредить ее.
Резать крепкие мышцы оказалось непросто, а уж пилить кости… Когда он закончил, желудок жалобно выл, требуя прекратить это издевательство, а сам Берт был с головы до ног покрыт кровью и костяной крошкой. Правда, кожаный мешок, бывший недавно человеком, оказался просто на загляденье. Куда лучше, чем у сидевшего дома на одном фастфуде Мортимерса. И это не говоря о роскошных волосах! Берту удалось даже в целости сохранить гениталии – у этого экземпляра они были выдающимися, и Берт чувствовал, что эстетически ему будет приятнее видеть это тело максимально нетронутым. Снаружи, разумеется.
Однако от трупа нужно было избавиться. Он разделил его на более мелкие куски и разложил по пакетам, которые, в свою очередь, сунул в морозилку. Мысль, что, кроме ванной комнаты, ему скоро придется начисто отмывать холодильник, отдалась в теле приятной дрожью, которая словно током пронзила его вдоль позвоночника и заставила встать дыбом тонкие волоски на загривке.
Обе ноги и грудину Берт вынес без проблем. Одновременно он вытащил на улицу половики и повесил их, некоторое время изображая, будто вытряхивает. От перекрестка до перекрестка не было видно ни души, и Берт чувствовал себя глупо, проделывая все эти манипуляции, но быстро успокоился, признав, что вытряхнуть половики просто роскошная идея. И как он мог не вспоминать о них целую неделю? Так недолго перестать следить за домом и превратиться в Мортимерса. А там и в то, что от него сейчас осталось.
Правда, кошек он заводить не собирался – слабое утешение, но иногда и оно может пригодиться.
Наконец Берт вышел на улицу с пакетом, в котором покоилась завернутая в трусы туриста его правая рука, – кто в Городе носит трусы в горошек, это немыслимо просто! Ладно с глупыми надписями, но горошек… Нет, определенно Берт приносил обществу сплошную пользу. В некотором роде стоял на страже вкуса и гуманизма. Очевидно же, что Мортимерс был гнилью на теле их чистенького района, не приносил никому ни добра, ни зла, жил бессмысленно и умер так же. Теперь же он стал настоящим украшением коллекции. Если с другими было приятно поговорить, то с ним было особенно уютно молчать. Берт всерьез подумывал о том, чтобы перетащить чучело соседа в спальню. Мог ли Мортимерс когда-либо мечтать найти такого близкого друга?.. Берт был уверен, что нет.
Так вот, как только он вышел на улицу с пакетом, в котором была рука, то нос к носу столкнулся с вездесущей Хоуп. Выглядела она, как все девушки ее возраста и комплекции, совершенно безобидно. Но Берт был наслышан о ее методах и стремлении сунуть везде нос, да и просто не доверял таким вот невысоким девчушкам и наивным взглядам. Вроде Робин, чуть было не сломавшей ему жизнь. Все они такие.
– Доброе утро, господин Кром! – жизнерадостно поздоровалась Хоуп. – Решили выкинуть мусор?
Более глупого вопроса Берт в жизни не слышал. Даже его доктор до такого не опускался. Вот он идет с мусорным пакетом к баку, который находится в дюжине шагов от дома и в обозримом для них обоих месте. Что еще можно предположить и зачем, сами посудите, это делать вслух?
Но ничего этого Берт, конечно, не сказал. Только деликатно сморщил нос и кивнул с благодушной улыбкой. Дескать, так, госпожа Хоуп. Решил.
Нормальная девчонка, да еще на службе, пошла бы дальше своей дорогой, но Хоуп, похоже, таковой не была, потому как замедлила шаг и, едва передвигая ногами, поплелась рядом с неторопливо семенящим Бертом. Он покрепче сжал свою ношу и пошел чуть быстрее. Пакет жег ему руки. Вот-вот Хоуп вытащит наручники и торжественно заявит: «Нам все известно про ваши делишки, господин Кром! Пройдемте в отделение!»
Или как делают полицейские там, за стенами Города? Берт иногда смотрел детективы, но никогда не интересовался отличиями соцработников и полицейских. Если они вообще были в чем-то, кроме формы и методов. Ему куда больше импонировало то, что сближало эти две службы, – полная незаинтересованность в нем, Берте. И вот теперь он попросту боялся попасть впросак и обнаружить, что на самом деле сменилось только название, а не суть. Вроде как запретили строго-настрого отмечать расовые отличия между людьми, даже при поисках человека можно было лишь намекнуть, что ищешь кого-то с довольно темной кожей, – это и то было на грани фола. А толстяки? Или, иначе сказать, люди с альтернативным весом? Но Берт лучше прочих знал, что там, под шелухой из умных слов и одежд, все остаются такими, какими их создала природа, – черными или белыми, женщинами или мужчинами. Вот и соцработники его смущали ровно поэтому же. Потому как, если Хоуп мечтала стать фельдшером и теперь приглядывала за унылыми стариканами из их тихого района, это одно. А ну как она мечтала о карьере настоящего полицейского или о чем похуже? Что похуже – Берт придумать не мог. Фантазия у него была не так хорошо развита, так что приходилось просто опасаться неизвестности.
