Накручивать себя Берт любил. Когда он нервничал, то ел с большим аппетитом, а плиту отмывал так, что она блестела, как в день покупки. И это с учетом того, что покупала ее еще бабка Берта! Грех было не воспользоваться таким поводом, и он пользовался. Волновался. Продумывал пути бегства и попросту жалел себя.
Во всем была виновата Робин, разделившая его жизнь на до и после себя. И пусть он перешагнул эту черту, но вот уже несколько недель довольствуется подачками из Северного района – безликими неизвестными утопленниками.
Впрочем, он довольно быстро успокоился, искусственно пытаясь вызвать в себе смятение. Ведь никто ничего не замечал. Никто.
Все смотрели мимо Берта, лишь иногда спохватываясь и с фальшивыми улыбками осведомляясь, как прошел его день.
«Вспорол пару человек, выпотрошил и набил ватой», – хотелось сказать Берту и посмотреть в их испуганно выпученные глаза, посмеяться над уродливо искривленными от ужаса ртами.
Вместо этого он морщил лицо в улыбке и осведомлялся о здоровье детей, супругов, домашних питомцев и черт знает кого еще. Будто в этом был хоть какой-то смысл.
Он должен был снова сделать это. Создать нечто удивительное и естественное, совсем не такое, как эти жалкие мороженые трупы.
В этот раз он не рассчитывал на случай. Хорошо подготовился, захватил с собой снотворное и через задний двор проник в дом соседа.
Задние дворы, идущие вдоль реки и ею объединенные в один, – кто их создал на радость Берту, он и понятия не имел. Но если шлепать по краю воды, то не останется следов, от реки он будет скрыт тростником почти в его рост высотой, от дворов колючей изгородью, да и вездесущие камеры есть в Городе повсюду, кроме таких вот задних дворов. Слишком давно были они созданы – на самой заре строительства Города.
Дом соседа поразил Берта настолько, что он на несколько мучительных мгновений остолбенел и чуть было не бросился опрометью к родному жилищу. Только сила воли заставила его остаться.
Дом был полон вещей. Нет, он был забит самым разным мусором, часть которого еще сохраняла функциональность. Тут были пустые коробки, пакеты с пакетами в пакетах, огрызки чего-то съедобного, краски, множество ручек и карандашей – Берт был готов поклясться, что половина из них не пишет; книги вперемешку с туфлями, одежда – он даже заметил дряхлый синий плащ своей матери, который продал на той стародавней ярмарке.
А еще в доме были кошки. Ей-богу, не было никакого смысла в том, чтобы эти животные жили в таких условиях. Но они жили. Вероятно, чтобы в доме среди всего этого мусора не заводились крысы. Других вариантов Берт не видел. По его мнению, так от кошек было больше вреда, чем пользы. Они ничем не напоминали чистоплотных милых существ, которых Берт видел по телевизору, – с бантиками или ошейниками, вычесанных и сытых. Нет, эти кошки были худые, грязные, а стойкий острый запах кошачьей мочи давал понять незваному гостю, что они понятия не имели о кошачьей чистоплотности.
Теперь Берт мог расслабиться и не бояться, что хозяин его услышит и встревожится. Шуршание в вещах то там, то тут и жалобное мяуканье создавали неповторимое дополнение к запаху и общему жалкому виду помещения. В таком месте не живут, а лишь влачат существование – это понял бы любой, не только Берт. Он даже начал разбирать завал у черного хода, но вскоре бросил это никчемное занятие. Его посетило вдохновение.
– Я просто делаю то, что должен, – объяснил он себе вполголоса. – Это даже не для меня. Я должен спасти его.
Спасти соседа оказалась проще, чем он думал. После Робин он вообще предпочитал все умножать на два и даже утопленников тыкал палочкой, прежде чем втащить на мостки. Но в этом случае все прошло иначе. Сосед был довольно грузным и выше Берта, однако плохо видел, а очки давным-давно потерял где-то среди мешков с мусором. Берту лишь требовалось дождаться утреннего курьера с готовой едой и, пока сосед спускался, чертыхаясь и пробираясь через горы вещей, насыпать в контейнер с жареной китайской лапшой снотворного. Похоже, сосед так и питался: заказывал фастфуд, а пустые коробки бросал прямо тут же – неслыханное свинство!
Сам Берт даже не стал покидать дома, лишь спрятался среди мусора, пристально следя за соседом, чтобы нечаянно не начать прибираться. Немыслимо хотелось помыть руки и взяться за уборку, но он терпел.
Сосед долго не брался за еду. Сначала достал какой-то корм и насыпал то ли прямо на пол, то ли в какую-то тарелку для кошек, налил воды. И после этого, кряхтя и пофыркивая, умостился прямо поверх длинной старой кофты, принимаясь за еду. Ел он шумно, с видимым наслаждением сглатывая и облизывая соус. Берт же пытался не зажать уши руками – эти звуки доводили его до исступления, еще немного – и он бы набросился на соседа и задушил его просто за это сладострастное чавканье. Но в этот момент к нему на колени забралась худая кошка с проплешинами на загривке, она и отвлекла Берта на время, достаточное для действия снотворного. Правда, после того как сосед захрапел в куче мусора, Берт не сразу направился к нему, сначала отыскав ванную и до исступления намыливая руки, пока не успокоился.
В отместку он не понес тело домой после того, как окончательно умертвил его в ванне. Нет. Он разделал соседа прямо в его доме, затем оттащив тело в спальню. Как раз пришла очередная доставка еды, и Берт убедился, что курьер не остается проверить, забрал ли хозяин дома просунутый в кошачью дверцу пакет. Вскоре Берт удалился, оставив дверцу плотно прикрытой якобы упавшим пакетом с едой. Конечно, некоторые из запертых кошачьих могут попытаться разорвать контейнер с едой, но большая часть предпочтет более доступную пищу, каковой стал их освежеванный хозяин. И найти следы насильственной гибели будет не на чем, даже если кто-то хватится этого никчемного типа, – кошки успеют обглодать его кости. Берт мог только пожелать им удачи.
Он убрался домой в сумерках тем же путем, что и пришел, неся с собой тяжелую кожу и череп, завернутые в старый мамин плащ. Синий.
Он был полностью уверен в своей правоте, но на следующий день вместо привычного увальня Фрэнка их район патрулировала крошка Хоуп, и Берт запаниковал. Она выглядела такой собранной и суровой, так разительно отличалась от рассеянного Фрэнка, что Берт был уверен: ее появление неспроста. Вероятно, его соседа некстати быстро нашли, и теперь эта обманчиво миленькая девчонка расследует убийство. Может, она уже сейчас вынюхивает рядом с его домом, буквально висит у него на хвосте.
– Если мне удастся избежать ареста, больше никаких убийств! – пообещал он Робин, сноровисто набивая кожу соседа в тех местах, где манекен проседал. – И уж точно никаких громил вроде этого – его череп не влезает ни в одну кастрюлю!
Выварить череп в кастрюле до полного избавления от мускулов, мозга и ошметков кожи – вот чем он занимался. Вытяжка на кухне никогда не была настолько востребована. А кастрюлю пришлось купить, и это вынужденное действо нервировало Берта больше, чем содеянное в доме соседа.
Но день шел за днем, а Хоуп лишь махала ему рукой в свое дежурство и не спешила арестовывать. А Берт… Что же, он солгал.
