Он не был уверен, поэтому решил уточнить. Несмотря на то что подталкивало его изнутри, заставляя открывать рот и разговаривать с пухлой дурехой, он не потерял обычную осторожность. Вообще немногие приезжали в Город только как на экскурсию, но такие были. Все-таки взять и поменять весь уклад жизни было непросто. А эта Робин – она не выглядела как девушка, которой чего-то недостает. Даже неприятно, до чего она выглядела спокойной и уверенной, несмотря на свой лишний весь. Жизнерадостный колобочек – редкое зрелище.
Он открыл калитку, приглашающе кивая в сторону своего дома, и Робин беззаботно зашла в его двор, искоса поглядывая на соседний: станет ли дом Генриетты лучше виден с этого ракурса? Ее скромные уловки показались Берту очаровательными.
– Да, – беспечно откликнулась Робин, садясь рядом с Бертом на крыльцо. – Ужасно устала. Утром еще надеюсь достать билет на спектакль Генриетты… Сегодня не было ни одного, представляете? Говорят, иногда кто-то сдает билеты, но ловить их нужно по утрам. Как думаете, мне повезет?
Только такие девочки могли позволить себе подобные надежды с совершенной уверенностью, что все рано или поздно сложится. А что билеты на спектакли разбирали за месяцы до начала – их это не касалось. И наверняка она бы смогла заполучить вожделенный кусок картона втридорога у спекулянта рядом с театром, стоило ей только намекнуть на это, но у Берта были другие планы.
– Не уверен, но вы можете дождаться ее возвращения у меня, – наконец произнес Берт после минутных раздумий. Удовольствие от того, что он даже не солгал, было невероятным. Он почувствовал себя настолько хорошо, что даже улыбнулся. – Она добрая девочка, и если вы ее дождетесь…
О, это сладостное «если», заставляющее любого поверить в нечто неосуществимое!
– Вы так добры, – прощебетала Робин и покосилась на приоткрытую дверь в дом. – Я бы выпила чаю, если можно.
Бесхитростная простота: Берт был уверен, что именно такие без хлопот покидают даже негостеприимный Северный район. Он огляделся – улица была совершенно пустынна, а его дом скрыт аккуратно постриженной изгородью.
– Посмотрим, что можно сделать, – уклончиво ответил он, не желая портить себе удовольствие ложью, но его улыбка подсказала Робин, что можно зайти.
И она безбоязненно ступила в дом.
Усадив гостью на идеально чистый диван, Берт направился в чулан, где достал плотный целлофановый пакет и аэрозоль с пестицидами. Предусмотрительно надев маску, он щедро напрыскал аэрозоль в пакет и плотно закрыл его.
– А чай скоро?.. – Робин обернулась так не вовремя, что Берт только крякнул от досады.
Но вскочить гостья не успела. Резким и неожиданным даже для себя прыжком Берт настиг жертву и ловко напялил ей на голову пакет, плотно обхватив его края на шее. Он был уверен, что толстенькая мягонькая девчушка, бывшая ему едва по плечо, станет легкой добычей, но та рвалась изо всех сил и даже умудрилась расцарапать его аккуратными розовыми ногтями. Только чудом она не дотянулась до пакета.
Сквозь мутный целлофан было видно, как отчаянно она хватает ртом воздух, буквально всасывая пакет вместе с жалкими остатками отравленного воздуха. Глаза ее выпучились, налились кровью, тельце судорожно вздрагивало, словно в лихорадке. Она сучила ногами, но удары по коленям и животу Берта становились все слабее, пока ноги не дернулись последний раз и не обвисли. По чистеньким джинсам Робин и аккуратному дивану растекалось дурно пахнущее пятно.
Берт еще долго держал руки на пакете, не в силах разжать их и выпустить. Даже резкий запах мочи и экскрементов не заставил его отбросить тело. Но наконец он сумел, и Робин Вок грузно рухнула на пол.
Берт поковылял к аптечке и, протерев руки спиртом, принялся тщательно промывать царапины.
Было невыносимо жаль диван.
Джейн
– Мы потом обсудим твои знакомства, Хоуп, – почти миролюбиво заметил Смит, но Джейн на это не купилась. Шеф был зол. Очень зол. Таким она его никогда не видела. Ох, похоже, она открыла ту дверь, в которую не стоило даже заглядывать. Фигурально выражаясь. – А сейчас давай свои версии происходящего.
Она моргнула. Ее правда спросили, а не послали перебирать бумажки или обратно в приют для престарелых, где можно до потери пульса слушать истории стариков и самым захватывающим является поиск слуховой трубки, а разгадывать достается лишь что будет на ужин. Зная начальника, можно было ждать даже направления в детсад с рассказом «Как хорошо быть соцработником» – его излюбленное наказание, куда более эффективное, чем штраф и лишение премии.
– Да-да, – закатил глаза Смит, фыркая так, что его крупный мясистый нос приподнялся, а ноздри на мгновение оказались похожи на носики чайников – еще немного и пар пойдет. Такие носы хорошо подходили верзилам вроде Фрэнка, а на лице худощавого и неказистого Смита смотрелись странно, словно нечто инородное, способное жить своей собственной жизнью и не нуждающееся в хозяине. – Я спрашиваю тебя, а потом сяду обмозговывать сам, потому что ты горазда давать самые безумные объяснения чему угодно, и время от времени они совпадают с тем, что придумали преступ… То есть неблагонадежные элементы. Это не комплимент, Хоуп.
– Конечно, – не стала спорить Джейн, хотя для себя решила, что это как минимум похвала. Сам не определишь, что такое похвала, так и будешь ходить на жизнь обиженный. Она и с Рэем вела себя так же. Не ждала от него признаний или ухаживаний. Просто брала то, что давали, и была рада этому. Впрочем, Рэй в последнее время все ближе подходил к тому, чтобы признаться всерьез. Она не торопила. Ей не нужно было торопиться. – Для начала: как бы мне ни хотелось пойти по проторенному пути, но это не шипучка.
Да, и равные возможности самого толерантного и безопасного места в мире не могли избавить Город от любителей сильных веществ. Последним таким подарком жителям стало синтезированное прямо на территории Города новое вещество, которое заставляло освобождать все инстинкты; после его приема многие чувствовали себя отдохнувшими и счастливыми. Минусов было два, если не считать баснословную цену вещества. Во-первых, чаще всего на волю отпускалась агрессия, а во-вторых, угасали люди от этого вещества особенно быстро. И привыкание, конечно. Впрочем, некоторые не успевали даже привыкнуть.
Впрочем, как волна происшествий с этим веществом поднялась, так она и схлынула: жесткие методы господина Моретти и тут оказались впечатляющими. А ему совсем не нравились неорганизованные беспорядки.
Так что начальник на это только махнул, мол, продолжай, и Джейн осмелела.
– Шипучка заставляет людей проявлять худшие качества, например агрессию, злобу, так? – на всякий случай начала она издалека. – А гнев и агрессия могут привести к убийству, но человек под шипучкой не станет аккуратно… снимать кожу, оставляя мяс… м… тело. Они рвут на части, грызут и даже, кхм, иногда поедают куски тел, но никак не хладнокровно свежуют и не выбрасывают в мусорном пакете в бак для органики.
Это была больная тема для Джейн. Та волна нападений под шипучкой совпала с ее приездом в Город, и она чудом не пострадала. Другим чудом было убедить родителей позволить ей остаться там, где происходило такое. И аргументы, что в обычных городах и похуже вещи случаются, а тут такое впервые и уже закончилось, не работали. «У нас тоже есть интернет и телевизор, не в лесу живем!» – заявляли родители, и объяснять, что противники равных возможностей и Города как главного достижения этой идеи все преувеличивают, было хлопотно.
