Генриетта посмотрела, куда указывал толстый палец Потса. Этого парня она знала. Открытое круглое лицо, безвольный подбородок и доверчивые глаза чуть навыкате. Он всегда смотрел на нее, как на божество, и боялся открыть рот в ее присутствии, потому и запомнился. Пожалуй, он подошел бы Мэри, но ее больше не было. Такова жизнь.
– Нет, – наконец ответила она. – Он сегодня дежурит, так что не появится.
– Откуда знаешь? – Вот теперь в голосе Потса послышались нотки ревности. Генриетта еле заметно ухмыльнулась. Потс раз за разом забывал о том, почему звезда именно она, а не любая другая дурочка с улицы. Равные возможности для всех – это временами опасно, если, конечно, не пользоваться мозгами.
– Он в форме, – лениво пояснила она после паузы, позволив Потсу взвинтить себя до потолка. – Значит, или перед службой, или после. Если после – он надеется дождаться меня во что бы то ни стало и потому берет цветы. Сейчас их нет. Все просто.
– Неглупо, неглупо, – пробормотал успокоившийся Потс, и комплиментом это совсем не звучало. – Тогда кто дождется тебя у дома, а?
Генриетта оглядела людей. Половина лиц была до того лишена следов интеллекта, что было непонятно, зачем они вообще ходят в театр. Еще часть выглядела слишком скромными, чтобы навязываться.
– Эта. – наконец кивнула Генриетта на невысокую полную девушку. Простенькую на вид, но одетую со вкусом и слишком обычно для дешевой одежды. И ее крупные бусы, темно-зеленые, похоже, под цвет глаз, слишком большие, чтобы быть не бижутерией, и при этом определенно не были ею. – Знает себе цену, хорошая и умная девочка. Берет, что хочет, но достаточно умна, чтобы отказаться от того, до чего не дотянется, потому звезд с неба не хватает. Ей вполне хватит сообразительности, чтобы узнать мой адрес, и настойчивости, чтобы дождаться.
– Поспорим? – Даже спиной Генриетта почувствовала хищную улыбку, но вместе с гадливостью пришел и азарт.
– Поспорим, – усмехнулась она.
Позади театра ее ждал автомобиль, и Генриетта воспользовалась шансом улизнуть. Она знала, что через полчасика Потсу надоест мариновать ее поклонников, и он выйдет с какой-нибудь душещипательной историей про больную мамочку или сложную роль. Тем временем сама Генриетта успеет со вкусом поужинать в высоком районе, сходить на маникюр и массаж. Быть звездой – тяжелая работа, и очень печально, что это понимают так немногие.
Только подъезжая к дому, Генриетта вспомнила о своем пари и опустила стекло, надеясь разглядеть девчонку. Наверняка стоит у ворот, продрогла и начинает немного злиться. На себя, разумеется. Что же, за терпение Генриетта порой награждала особенно отличившихся поклонников и поила их чаем. Каждого не больше раза – прилипалы и мнимые друзья ей были не нужны.
Надо заметить, Генриетта была на самом деле разочарована, когда обнаружила, что поклонницы не было рядом с ее домом. Ни в тени ворот, нигде. Проиграть спор Потсу – это так унизительно!
Глава 7
Берт
Берт принял решение. Он подтащил труп коротышки повыше, чтобы его не унесло волной, а затем вернулся в дом с тазом. Обратно он спустился с уже давно не используемыми темными шторами, которые все равно подумывал выбросить. Его только и удерживало, что шторы совсем не истрепались со временем, а их плотная ткань даже не поблекла. Помимо штор, Берт обзавелся перчатками и повязкой. Безопасность и гигиена вовсе не роскошь, как думают некоторые в их квартале!
Тщательно прополоскал коротышку (Берт в этот момент думал о чем угодно, только не о трупе, как всегда с ним бывало, стоило увлечься стиркой), а затем аккуратно завернул тело в шторы, накрыл взятыми для вида и все же тщательно простиранными старыми брюками и вернулся в дом. Словно он всего лишь не рассчитал свои силы и постирал слишком много белья, отчего его приходилось теперь волочить по земле. С кем не бывает.
По всем законам жанра он должен был по дороге встретить словоохотливую соседку или даже соцработника Фрэнка, но никто не заглядывал к нему неделями, даже через высокую колючую изгородь, и этот день не был исключением. Берт успокоился.
В своей специальной комнате, где он препарировал всех попавшихся птиц и пару кошек, он разложил необходимые вещи на столе, развел купорос и наконец задумался. До этого момента все его действия шли будто машинально, как будто Берт – вот он, а некий тип, который без каких-то проблем полощет труп человека, словно какое-то белье, – это кто-то другой. Но в доме среди знакомых и приятных вещей, где все чуть-чуть пахло резким чистящим средством, неизвестный тип и Берт снова слились в одно целое, и этому целому Берту предстояло как следует поразмыслить.
Он мог уже считать себя неплохим таксидермистом, но лишь когда речь шла о птицах и мелких животных. Да что там говорить, ему ни разу даже крупная собака не попадалась! А человек… Никто не делал чучела людей. Разве что в очень далекие времена. Конечно, Берт, как и все, проходил в школе историю и читал об индейцах, которые воевали с переселенцами и снимали им скальпы, тогда как переселенцы были не так благоразумны и отрезали индейцам головы. Как в дальнейшем показала хроника, хоть это было недальновидно и плохо пахло как в прямом, так и в переносном смысле, но головы где-то надо было хранить, а укрепления помогали занять больше территорий. И кочующие налегке со связкой скальпов индейцы были вынуждены отступить.
Берт даже слышал, что кто-то из потомков тех поселенцев до сих пор держит дома иссохшие головы, но мало кто всерьез мог признаться в таком.
А ведь тут, на территории, которая теперь принадлежала Городу, тоже были подобные эксперименты. Сушили головы или скальпы, отрезали руки или ступни, вынимали зубы и делали украшения… Да где их, собственно, не было! Но это было давно. Порой даже настолько давно, что потомки уже с полным правом отрицали этот факт.
И вот сейчас он собирался сделать это. Сам. Своими руками. Еще никогда раньше Берту не было одиноко в доме, но сейчас он заговорил вслух просто ради того, чтобы слушать звуки хотя бы собственной речи.
– Сначала изучим снаружи, – проговорил он, кладя труп на стол и разводя его ноги и руки. – Ошибиться нельзя.
Он лукавил, но в то же время говорил правду. Ошибка ничего не изменила бы, он просто зарыл бы труп на заднем дворе у реки или вовсе выкинул в мусорном пакете, благо, коротышка был меньше и тощее его, да и весил куда меньше. Разумеется, пришлось бы разделать труп и вынести в нескольких пакетах, но это не то неудобство, которое Берт не мог себе позволить. Но в то же самое время шанс привести в порядок этот труп, сделать испорченное целым, законченным и упорядоченным – Берт не мог устоять перед таким искушением.
Он аккуратно раздел коротышку догола, не оставив неизвестному ничего, стащив с него даже цепочку и пару дешевых колец, и наконец выдохнул, словно это теперь уравнивало человека с кошкой или даже с птицей.
– Я полагаю, ты чем-то насолил господину Моретти или кому-то из его семьи, – продолжил беседовать с трупом Берт, все больше воодушевляясь молчаливой покорностью собеседника. – И тебя пристукнули. А потом сбросили в воду. Или живьем сбросили в ледяную воду…
