Лишь одна тетка переехала в лесное товарищество и выращивала шампиньоны. По сравнению с бескрайними полями картофеля и теплицами с томатами, терпкий запах листьев которых вызывал у Джейн зуд, это было значительным ростом. Только Джейн не хотела даже этого. И поэтому она уехала в Город, поэтому не вернулась назад, когда обнаружила, что на курсах здесь к ней относятся немногим лучше, чем в полицейском участке там. Но она справилась и теперь не хотела вспоминать.
– Чудесно, – искренне обрадовался Остакус, снова игнорируя ее гримасу. У него был какой-то особый талант, похоже. – Тогда моя аналогия будет для вас понятной. Наши филиалы – это грибы, а подземные ходы лишь грибница. Конечно, здесь проходит большая часть нашей жизни, и, помимо основной деятельности, мы осуществляем еще хранение сбережений, быструю доставку почты по особым тарифам и даже сотрудничаем с вашим управлением, милочка!
В тусклом свете шаров Джейн не разглядела выражения лица спутника, но готова была поклясться, что он ей лукаво подмигнул.
– С нашим управлением? – удивилась она. – Начальник ничего такого не упоминал.
– Может, забыл. – Остакус не выглядел разочарованным. – Мы осуществляем предоставляемую законом защиту свидетелей. Поверьте, тут их никто не находит.
– Еще бы. – Джейн поежилась.
Да, такая проблема в Городе существовала. Преступности в нем не было, а вот свидетели были. И искоренять их было бы неправильно, как, фигурально выражаясь, уничтожая сам способ получения сведений, так и реально, то есть как мог сделать тот же господин Моретти. В противоречие с этим вступало то, что отделение соцработников, к которому была прикреплена Джейн, не располагало возможностями для охраны кого-либо. Теперь многое стало куда понятнее. Иногда зрить в корень приходилось в прямом смысле, и вот теперь она сама находилась достаточно глубоко, чтобы обнаружить истоки многих нестыковок, которые мучили ее ранее. Только радости она от этого почему-то не ощущала.
Они уже битый час шли по какому-то коридору, ступая по железным шпалам узкоколейки, и Джейн вовсе не была уверена, что сможет выйти наружу самостоятельно. Вокруг кипела жизнь. Вот сбоку открылась дверь, и мимо с самым рассеянным видом прошествовал какой-то тип, как две капли похожий на господина Остакуса. Впрочем, он быстро исчез из виду, ловко взбираясь по закрепленной на стене лестнице. Двери, какие-то лестницы, люки – у Джейн просто голова шла кругом.
– Где вы живете, Джейн? – вдруг спросил Остакус, когда она готова была сесть на землю и окончательно впасть в отчаяние.
Машинально она назвала полный адрес и вяло удивилась собственной доверчивости.
– Отлично! – обрадовался Остакус. – Рядом есть потенциально активный район, и там мы поднимемся на поверхность.
Джейн была так счастлива, услышав эту новость, что даже не спросила, что значит «потенциально активный». Впрочем, Остакус и так с удовольствием рассказал, что недалеко от общежития, где она проживает, есть небольшой притон, где приторговывают травкой и кое-чем покрепче. По крайней мере, в тупике за этим притоном работники Остакуса несколько раз находили мертвых и полумертвых типов весьма помятой наружности. В основном они выглядели как бродяги или чернорабочие, но как-то попался солидный бизнесмен, причем еще живой. Пришлось его подземным скоростным способом доставлять в больницу прямо в срочно собранном гробу.
– Мы все-таки не очень хорошо умеем с живыми-то управляться, – смущенно добавил Остакус. – Но спасаем, если получается.
В этот момент сияющие ровным светом шары начали переливаться, приближаясь к пунцовому окрасу.
– О! – Остакус больше ничего не произнес, а лишь весьма ловко для такого полного человека оттолкнул Джейн в нишу в стене, каковых было множество на их пути, и сам скрылся в такой же.
После пережитого ранее Джейн повела себя единственно верно и замерла в нише, пообещав себе узнать все, но позже. Когда все закончится, чем бы это «все» ни было. Впрочем, ждать ей пришлось недолго, секунд через тридцать мимо со свистом и лязгом пронесся целый состав из гробов на колесиках. Она была готова поклясться, что из одного торчала рука.
– Ну бывает, – со своей приятной улыбкой повинился Остакус, и Джейн оставалось с ним только согласиться.
Генриетта Гейл
Генриетта осторожно выглянула в окно. Толпа перед театром не уменьшалась, что наполняло ее сердце приятным теплом. Можно было выйти и раздать всем автографы. Но так бы сделала Мэри Гейл, простушка Мэри из Северного района. А вот Генриетта, дом которой находился почти на границе двух районов, но относился все-таки к Западному, – пара контрамарок в жилищный отдел, а слова «взятка» в их замечательном городе все равно под негласным запретом. Другое дело «подарок». К слову сказать, красавица Лилс Моретти тоже обожает театр, очень удачно для того, кто хочет сменить местожительство с кошмарного Северного на довольно престижный Западный район, при этом не сдвигаясь ни на йоту.
Лилс запросто могла бы сама играть в театре, у нее чудесный голос, грациозность и внешность звезды и живая мимика. Но зачем это дочери самого господина Моретти, которая может позволить себе все, что ее душа пожелает? Другое дело Мэри. Она словно банкноты высчитывала все свои сильные стороны, длину ног и узость талии, силу голоса и очарование огромных глаз. И не просчиталась. Имя было минусом, и Мэри взяла другое. Со временем жизнь с шумной мамой тоже перестала приносить прибыль, и она устроила ее в лучший дом по интересам. И договорилась, что присматривать за ней будут только волонтеры – этим еще не надоела их работа. А какие уж среди них попадались красавчики – мама наверняка довольна.
Когда она стала знаменитой, ей сотню раз предлагали перебраться в высокий район. Там живут все звезды и основатели, там элита, уговаривали ее. Генриетта лишь скромно опускала глаза и еле слышно шелестела о родном доме и корнях, которые нельзя забывать. Потратить все нажитое на дом в высоком районе, чтобы стать там одной из многих? Кого они пытаются обмануть? В высокий район не пускают абы кого, там свои социальные службы и свои журналисты. Там ее никогда не будут боготворить, как здесь.
– Ну что, Мэри, сегодня не будешь их радовать? – сзади неслышно подошел режиссер, господин Потс. Он был толстый, с плохим запахом изо рта и потными руками. А еще был женат и звал ее Мэри. Последние два проступка Генриетта ему прощать не собиралась. С легкой гримасой, не видной стоящему позади нее режиссеру, она ответила:
– Не сегодня. Лучше навещу матушку в высоком районе.
– О. – Потс странно кашлянул, то ли рассмеялся, то ли и впрямь закашлялся. С ним такое бывало. – Это очень мило с твоей стороны, Мэри. Ты такая хорошая дочь.
И они оба снова уставились на толпу перед театром. Оба они знали, что старая Гейл находится совсем в другом месте, и шутить над этим или обсуждать не было никакого смысла.
– Как думаешь, кто сегодня будет торчать у твоих ворот, изнывая от желания увидеть звезду? – Нет, он был невыносим! И прекрасно понимал это, старый урод. Генриетта с трудом взяла себя в руки. Иногда приходится улыбаться даже там, где совсем не хочется. Это работа актрисы, знаете ли. – Может, этот пухляш в форме социальной службы?
