С этими словами он бросил трубку. Правда, надо отдать ему должное, в следующий приезд в Москву Евтушенко начисто об этом забыл. А ещё через год, когда я перестал работать в «Эксмо», забыл и о моём существовании в природе.
Как я торговал сигарами
После того, как я поработал в галерее современного искусства и поучаствовал в Венецианской биеннале, я обнищал и решил стать обыкновенным продавцом. Как заядлый мизантроп, я хотел продавать что-нибудь вредное для здоровья, например, яды или огнестрельное оружие. В конце концов я остановился на сигарах.
На собеседовании я очень нервничал. Хозяин магазина сигар был армянин. Дело в том, что на прошлой работе у меня был тайный служебный роман с Нинкой, женой некоего армянина. После работы мы шли с ней до метро и целовались. Я подумал, а вдруг это тот самый армянин? Он сел напротив меня, посмотрел мне в глаза и спросил:
– Что сделает тебя уверенным?
– Почему в-в-вы спрашиваете? – ответил я вопросом на вопрос, одновременно пытаясь сорвать заусеницу. Мне показалось, что в его вопросе содержится какой-то намёк.
– В нашем сигарном салоне самое важное – гармонировать со средой, – объяснил армянин. – Ты знаешь, что такое «гармонировать»?
– Знаю, – ответил я.
– Что это значит?
– Это значит – не выделяться.
– Правильно. Так что сделает тебя уверенным?
– Н-ну, например… если я выкурю сигару! – сказал я.
Армянин достал из штанов сигару и протянул мне. Это была большая, толстая «Romeo y Julieta Churchill». Я взял её с некоторым сомнением. Неизвестно, где перебывала эта сигара до этого. Может быть, он специально издевается надо мной и сейчас будет наслаждаться тем, как я сую в рот то, что он таскает в брюках.
Вероятно, он всё-таки был Нинкиным мужем. Я решил пока сделать вид, что всё путем, и продемонстрировать свои сигарные познания. На одном сайте я почерпнул, что если прощупать сигару по всей длине, можно определить, хорошо сигара будет куриться или плохо.
Армянин сурово наблюдал за моими действиями. Не уверен, что он читал Фрейда. Наконец он протянул мне сигарную гильотинку.
– Умеешь пользоваться? – спросил он.
– Это конечно, – сказал я самодовольно, – ещё 20 лет назад, когда нашему Шмулику, это брат маленький, делали брит-милу, я познакомился с этой штукой. С первого раза они нашего Шмулика немного криво обработали, пришлось по второй, тут-то я и помог, глазомер у меня всегда был хороший…
Тут меня словно током ударило: я понял, какой мрачный символизм может содержаться в гильотинке, если армянин подозревает меня в соблазнении его жены. Дрожащими руками я отрезал кончик сигары и обжёг пальцы турбозажигалкой.
– Теперь ты чувствуешь себя уверенно? – спросил армянин.
– Конечно, легко и уверенно! Я просто лечу, я – реактивный самолёт, бэйби, – сказал ему я, и сигара потухла.
– Ладно, – решил армянин. – Сегодня твой испытательный срок. Будешь менять гостям пепельницы.
Меня отвели на склад, заваленный какими-то пустыми картонными коробками. Периодически я должен был выходить оттуда и менять пепельницы тем, кто оставался курить прямо в магазине. Армянин никуда не уходил. Он сидел за одним из столов и смотрел на меня, не мигая. То есть, это пока я был там, он не мигал, а когда я уходил, он, думаю, намигивался всласть.
С пепельницами у меня были определённые проблемы. Я не знал, как часто их нужно менять. Сначала я менял их редко, – когда замечал, что пепельница вся наполнилась окурками. Но однажды я выглянул со склада и увидел, что армянин встал со своего места и демонстративно стоит, вперив взгляд в мою сторону. Я подошёл.
– Что случилось? – спросил я.
Армянин молчал, как бы предоставляя мне возможность догадаться самому. Я огляделся и увидел небольшой обожжённый обломок сигары в его пепельнице.
– Как ты думаешь, ты сделал свою работу? – спросил армянин.
Я ничего не ответил. С этого момента я стал менять пепельницы каждые три минуты. Армянин злорадно наблюдал за мной и один раз, когда я был поблизости, достал мобильный телефон. Мне показалось, что он меня сфотографировал. Вероятно, чтобы отослать Нинке и позлорадствовать вместе с ней.
В результате моего рвения некоторые гости смотрели на меня недоумённо, а один мрачный тип, обсуждавший с другим мрачным типом путь России, сказал мне, когда я подошёл:
– Оставьте это здесь.
– Я дам вам чистую пепельницу, – ответил я.
– Не надо, – попросил тип. – Мне нравится эта.
– В ней пепел, – сообщил я.
– В ней и должен быть пепел. Поэтому она так и называется – «пепельница».
Я ушёл. Не могу говорить с этими пижонами.
К вечеру армянин позвал меня к себе за столик. В его глазах было что-то окончательное. Наверное, он решил всё-таки зарезать меня. Нинка предупреждала, что эта ситуация не является абсолютно невероятной.
– Ты знаешь, что значить «диссонировать»?
– Знаю, – ответил я.
– И что же?
– Примерно то же, что и «гетерогенизировать».
Мне надоело, что он принимает меня за умственно отсталого.
– Не совсем, – сообщил армянин. – Но смысл ты ухватил. Так вот – ты диссонируешь.
– Я могу перестать диссонировать, – сказал я. – Дайте мне время.
– Твоё время кончилось, парень.
Он засунул руку в карман, и я понял, что сейчас он достанет нож.
– Постойте! – крикнул я. – Ничего не было! Ничего не было! Нинка всё врёт. Я пальцем её не тронул.
– Кто такая Нинка? – спросил армянин.
– Как это кто? – растерялся я. – Ваша жена… кажется.
– Я холост, – сказал он.
Он достал из кармана тысячу рублей и протянул мне.
– Иди. Найди работу, с которой ты не будешь диссонировать.
Пошатываясь, я вышел из магазина. Я так и не продал ни одной сигары. Я снова был безработным.
Как я покупал мацу
Однажды я выяснил, где в Москве находятся точки распространения мацы среди желающих.
Дело в том, что я люблю мацу. Наш дед привозил мацу, свечи и вино из Бельц для обеспечения местных этими дефицитными продуктами, почти как Костя – шаланды, полные кефали… При этом в семье все были суеверными атеистами с уклоном в дзен-вегетарианство. Дед умел читать на иврите, но не понимал ничего.
Итак, я отправился за мацой в синагогу в Китай-городе. Мацу благополучно купил с четвёртой попытки – не удавалось в синагогу войти. Синагога не виновата – виноват я. У меня почему-то обнаружились три пары ключей от дома в разных местах. Дверь пищала, а я искал очередную пару ключей. Кроме того, по пути от охранника к стойке с мацой все ключи выпали из сумки с оглушительным звоном, а за ними книги, тетради и рулон туалетной бумаги. Всё это я подбирал несколько минут. Процедура унизительнейшая.
