– Я иностранец. Немецкий язык для меня всегда искусственный. Томас Манн или сборник популярных анекдотов – я в любом случае имею дело с другим способом мышления.
– Но почему «Смерть в Венеции»?
– В определённом смысле я сейчас сам еду на смерть, – сообщил я. – Моя прежняя жизнь сегодня закончится. О том, что меня ждёт в пункте назначения, я не имею никакого понятия. Все мои привычки, способы взаимодействия с реальностью – всё будет неприменимо.
Я рассказал ей про свой план. Я хотел стать другим человеком.
У меня была сумка с вещами и гитара, купленная много лет назад на блошином рынке. Катя встретила меня в Домодедово, поцеловала и отвезла к себе домой. Это был мой первый в жизни поцелуй. Наутро я поехал к папе на рынок Лужники. Папа торговал там пиратскими дисками и должен был взять меня на работу.
В метро я всю дорогу оглядывался по сторонам и всматривался в лица. Мне казалось, что я известный сетевой поэт и люди будут меня узнавать. И я сам хотел кого-нибудь узнать, но ничего не получалось.
Папу я не видел много лет. За это время его лицо раздалось вширь и стало похоже на тыкву. Папа владел несколькими точками в Лужниках, откуда диски развозились по всему СНГ. В тот же день, как на экраны выходил фильм, у папы появлялась «плохая экранка». Потом, очень быстро, «хорошая экранка», а за ней «пиратская лицензия». Пиратские лицухи печатали на тех же заводах, что и официальные.
Рынок Лужники был как бы отдельным государством, где тысячи нелегалов жили своей отдельной жизнью по собственным непонятным законам. Если на горизонте появлялся человек, похожий на мента или ФСБ-шника – а многих из них на рынке знали в лицо – торговцы тут же били тревогу. От ближних до самых дальних точек информация распространялась со скоростью ветра. Для тех у кого не было надёжной «крыши» начиналось бегство с переодеваниями. Когда человек-смерть добирался до пункта назначения, его ждали закрытые двери.
Меня поставили у шкафа с PC-играми и первым делом поручили их пересчитать и расставить по алфавиту. Кроме меня тут находилась продавщица, Наташа, грустная девушка из Украины, периодически отлучавшаяся курить, пить чай или трындеть. Я не курил, не пил чая и всех боялся. Я считал и расставлял – это меня успокаивало.
Через какое-то время в точку зашел длинноволосый хиппи в синей вязаной шапочке и доверительным тоном спросил, где здесь лежит порнуха. «Сейчас посмотрим», – ответил я, немного огляделся и, заприметив коробку с тремя иксами на боку, отправил гостя в нужном направлении.
Минут десять хипарь внимательно осматривал диски, видимо, выбирая наиболее забористое дерьмо. Наконец он протянул деньги. Я позвал грустную Наташу. Наташа рассчиталась с клиентом, после чего он достал удостоверение сотрудника органов.
Нас арестовали. В точку ворвались еще несколько человек и стали все фотографировать. Откуда-то взялись две собаки. Долго ждали каких-то «понятых» – я до сих пор не знаю, что это значит.
– Где ваш главный? – спросили Наташу.
– Не знаю, я тут первый день, – ответила она. – Пожалуйста, отпустите меня! Я уеду домой, вы меня здесь больше никогда не увидите…
Главному менту все время звонили – на мобильном телефоне у него была мелодия из советского «Шерлока Холмса». Это показалось мне самым нелепым во всей ситуации.
Я видел, как снаружи несколько раз прошёл папа, притворяясь случайным прохожим. Его окликнули, но он сделал вид, что ищет какие-то телевизоры и никого из нас не знает.
После этого нас увезли в милицию. Девушка Наташа плакала. Я понял, что нам пришел конец.
В кабинете следователя – если это был, конечно, следователь, а не просто дежурный (я не имею никакого понятия о полицейских чинах) – за стареньким компьютером сидел молодой лысеватый человек и играл в Doom. На экран накатывали орды инопланетных мигрантов, а он непринуждённо расстреливал их из пиксельной базуки.
– Значит, порнухой торгуем. Так-так. Регистрация есть?
– Нет. Я вчера только приехал.
– Из Кишинева, небось.
Не знаю, что выдавало мое происхождение. Видимо, на выходцев из Молдавии у этого убийцы монстров глаз был намётан безошибочно.
– Нет. Не из Кишинёва.
– Тогда из Рышкан.
Тут я чуть не хлопнулся в обморок. Ладно там Бельцы или Тирасполь… Но Рышканы – поселок городского типа, один из сотен в Молдавии! Как он мог догадаться, что я родом из Рышкан? Вероятность случайного попадания была ничтожна!
Увидев мою реакцию, мент громко засмеялся.
– Значит, Рышканы.
– Ну вообще-то нет, – ответил я, придя в себя. – В Рышканах я не был уже шесть лет. Сюда я приехал из Германии. Из Дортмунда.
Теперь настала очередь мента удивиться. Потом он глубоко задумался. Изумление сменилось рефлексией, спустя секунду – каким-то мечтательным выражением – должно быть он прокручивал перед мысленным взором сцены из попадавшейся ему в жизни порнухи. Наконец он сузил глаза и посмотрел мне в глаза совершенно определённым образом, так что его мысль чётко прописалась и в моем мозгу.
Он видел во мне крупную рыбу! Немецкого Пьера Вудмана!
– Значит, из Германии… Ясненько. Понятненько. Из Германии, значит.
– Вы что – решили, что я снимаю и поставляю в Лужники немецкую порнуху? – спросил я.
– Заметим, не я это сказал, – резонно ответил мент.
– Вы ошибаетесь, – заверил я. – Я поэт. Пишу стихи.
– Поэт?
– Да.
– Из Рышкан?
– Да.
– А в Дортмунде ты что делал?
– Жил я там. По линии еврейской эмиграции.
– Еще и еврей.
– Да.
– В Рышканах евреям небось трудно пришлось в девяностые.
Я промолчал.
– Подытожим, – сказал мент. – Рышканский еврей из Германии припёрся в Москву торговать порнухой без регистрации.
– Я не за этим приехал. Я приехал к своей девушке!
И собираюсь поступать в МГУ.
На лице моего собеседника отразилась явная злоба.
– Вот уж сразу и в МГУ. Губа не дура, я посмотрю, у ваших рышканских поэтов.
Меня увели и заперли. Но через несколько часов почему-то отпустили. Как потом выяснилось, папа внес за меня крупную сумму. Катя ждала меня снаружи – трудно представить, что она пережила, обнаружив, что её выписанный из Германии парень, двумя днями раньше существовавший только в виде аккаунта в соцсетях, загремел в ментовку сразу после материализации…
Несколько раз жизнь возвращала меня на рынок Лужники, когда я не мог найти очередную работу. При одном слухе о ментах я тут же бежал до самых Воробьевых гор. Спасался от возможной погони. Допрашивавший меня любитель Doom и хипарь, которые нас арестовывали, ещё не раз заходили на точку и покупали себе актуальные новинки. Хипарь как-то объяснил папе, что именно за нестандартную внешность его и держат. Он был профессиональным оборотнем.
