– Она не умирает. Если бы все было настолько плохо, я бы вам сказал.
Мэрайя снова переводит горячечный взгляд на лицо дочери: на носик, на синие круги у нее под глазами – и наклоняется так низко, чтобы только Вера могла слышать тихие слова:
– Не бросай маму. Не смей! Ты не отворачивалась от меня раньше. Не отворачивайся и теперь.
– Мэрайя, милая, нам пора в суд. – Милли постукивает по наручным часам. – Уже десять.
– Я не пойду.
– У тебя нет выбора.
Мэрайя разворачивается так резко, что ее мать делает шаг назад.
– Я никуда не пойду! Не оставлю Веру. – Она дотрагивается до щеки дочери. – И выбор у меня есть.
Перспектива сразиться в зале суда с печально известным Малкольмом Мецем не повлияла на привычный уклад жизни Джоан Стэндиш, если не считать одного небольшого нововведения – пятнадцати минут упражнений для ягодиц. Каждое утро между питьем кофе и чисткой зубов она стала, стиснув челюсти и потея, выполнять серии приседаний и выпадов. Делая их, Джоан представляет себе, как выиграет дело и торжествующе покинет зал суда, покачивая попой, а Мец, разинув рот, будет глядеть ей вслед.
Утром первого дня слушаний она, как обычно, выполняет свои упражнения и принимает душ. Потом достает из шкафа красный шерстяной костюм – консервативный, но яркий. Джоан не упустит ни единой возможности отвлечь внимание от Малкольма Меца.
Поглощая глазированные пшеничные подушечки, Джоан вспоминает, что нужно заправить машину, и хвалит себя за предусмотрительность. Если Мец, в отличие от нее, не позаботится о топливе заранее, он, глядишь, минут на десять опоздает. Джоан осторожно, чтобы не забрызгать одежду, моет руки, берет собранный накануне портфель.
Она выходит из дому с двадцатиминутным запасом. Ей кажется, что приехать в суд пораньше никогда не помешает. Через секунду ее домашний телефон звонит, но она уже не слышит этого.
Кокон профессионального спокойствия, в который закуталась Джоан, рушится, когда к ней подбегает взволнованная Милли Эпштейн.
– Надеюсь, вы скажете, что Мэрайя в туалете? – c надеждой говорит адвокат.
– Нет, в больнице. Я пыталась до вас дозвониться.
– Что с ней?
– Не с ней, а с Верой. Малышке очень плохо, и Мэрайя отказывается от нее отходить.
– Черт! – бормочет Джоан.
В этот самый момент Колин Уайт, Малкольм Мец и его молодая помощница входят в зал и занимают свои места.
– Джоан, у меня припасен для вас анекдот: в чем разница между адвокатом и сомом? – вежливо интересуется Мец.
– Не сейчас, – отвечает Джоан, краем глаза видя, что, хотя обычно при рассмотрении дел об опеке зрителей бывает очень немного, сегодня зал набит журналистами, и это не может не нервировать.
– Один питается всякой дрянью со дна, а другой – рыба, – смеется Мец. – Поняли юмор?
– Говорите о себе, Малкольм, – отвечает Джоан, доставая папки из портфеля.
– Всем встать! Суд идет! Председательствует судья Э. Уоррен Ротботтэм!
Джоан встает, стараясь как можно дольше не поднимать глаза. Быстро пролистав лежащие перед ним бумаги, Ротботтэм смотрит сначала на адвоката истца, потом на адвоката ответчицы:
– Миз Стэндиш, вы что-то потеряли?
– Клиентку, Ваша честь. Разрешите к вам подойти?
– Я так и знал, – вздыхает судья, – что обязательно возникнут проблемы. Подойдите.
Мец тоже приближается к судье. Вид у него как у кошки, только что слопавшей канарейку.
– Ваша честь, – начинает Джоан, – произошло нечто непредвиденное и ужасное. Прошлой ночью дочь Мэрайи Уайт госпитализировали. Моя клиентка находится рядом со своим ребенком и поэтому не смогла явиться на разбирательство. Я прошу отложить слушание до того момента, когда девочка будет выписана.
– Вера Уайт в больнице? – Ротботтэм смотрит на Меца, ожидая подтверждения; тот пожимает плечами. – Она умирает?
– Надеюсь, что нет, – отвечает Джоан. – Но насколько мне известно, у нее кровотечение, необъяснимое с точки зрения медицины.
– Так называемые стигматы, – вмешивается Мец.
– Врачи пока не сделали такого заключения, – одергивает его Джоан.
– Ах да, конечно. Заключение может оказаться и похуже.
Ротботтэм хмурится:
– Мистер Мец, если мне понадобится переводчик, я сразу же обращусь к вам. – Он оборачивается к Джоан. – Девочка в критическом состоянии?
– Я… я думаю, да, Ваша честь.
– Понимаю. Однако отец ребенка все-таки изыскал возможность явиться в зал суда. От матери я ожидаю того же. Ее присутствие необходимо, поскольку даром ясновидения я не обладаю. К тому же до Рождества в моем расписании нет ни одного окна. Поэтому просьба о переносе слушания отклоняется. Даю вам двадцать минут, чтобы обеспечить явку вашей клиентки. В противном случае я отправлю к ней пристава, который доставит ее сюда насильственно. Мы продолжим в десять часов тридцать минут.
– Прежде чем она пойдет искать ответчицу, Ваша честь, мне нужно судебное постановление, – заявляет Мец.
– Вам нужно? – сухо переспрашивает судья.
– Ваша честь, в этом деле время очень дорого. Мне необходимо сегодня же утром получить документ, от которого зависит жизнь или смерть девочки.
– С какой стати?! – негодует Стэндиш. – Экстренное слушание? Сейчас?
– Потому-то оно и называется экстренным, Джоан, – ощеривается Мец.
– Значит, так, – объявляет Ротботтэм, – я хочу видеть вас обоих у себя в кабинете. Немедленно.
Джоан возвращается к своему столу, забирает блокнот и, проводив взглядом судью, бежит к выходу. Увидев в коридоре Милли, кивком подзывает ее. Как свидетельница, она имеет право присутствовать в зале суда, только когда ее пригласят для дачи показаний. В остальное время должна находиться поблизости.
– Делайте что хотите, но приведите Мэрайю! – шипит адвокат. – Когда я выйду из этого кабинета, лучше ей быть уже здесь. Не то ее притащит сюда полиция.
Прежде чем Джоан входит в кабинет судьи, Мец успевает занять самое удобное кресло. Дождавшись, чтобы Стэндиш тоже села, Ротботтэм говорит:
– Что вы творите, Малкольм? Здесь вам не Манчестер, не Нью-Йорк и не цирк, в котором вы привыкли давать представления. Это Нью-Ханаан, молодой человек. Эффектными позами здесь ничего не добьешься.
– Ваша честь, я и не думал позировать. Мне и в самом деле нужен судебный приказ, запрещающий Мэрайе Уайт контактировать с ребенком.
Джоан смеется:
– Придите в себя, Малкольм!
– Ваша честь, отвечать на подобные реплики оппонентов – ниже моего достоинства. Предлагаю говорить по существу. Когда наносимый девочке ущерб ограничивался кровоточащими ранами на руках, я уже был достаточно встревожен. Но сейчас она в критическом состоянии. Мы взяли на себя смелость связаться с экспертом, который в данный момент едет сюда с Западного побережья. Он объяснит вам, что Мэрайя Уайт демонстрирует классические симптомы синдрома Мюнхгаузена – психического расстройства, под влиянием которого она причиняет вред собственной дочери.
