– Вы, наверное, хотите о чем-то меня спросить.
– Да. Но и у тебя, думаю, тоже есть ко мне вопросы.
Верины глазки расширяются.
– Я могу спрашивать? – (Кензи кивает.) – Я останусь жить здесь?
– А ты бы хотела?
– Вы сказали, что я могу задавать вопросы, а задаете их сами.
– Ты права, извини. Просто я не знаю ответа. Он зависит от многих вещей, в том числе и от того, чего хочешь ты.
– Я не хочу огорчать маму, – произносит Вера так тихо, что Кензи приходится к ней наклониться. – И папу тоже не хочу. – Она отворачивается. – Я хочу…
Кензи, затаив дыхание, ждет продолжения фразы, но девочка только молча сжимает руки в кулачки и прячет их под мышки. Кензи смотрит на ее тонкие запястья и думает: позвать Мэрайю – вдруг Вере больно? – или просто прийти в другой раз. О стигматах, фальшивых или настоящих, Кензи ничего не знает. Но одно она знает очень хорошо: каково быть маленькой девочкой, непохожей на других.
– Что-то мне расхотелось разговаривать, – говорит Кензи непринужденным тоном.
Вера вскакивает с дивана:
– Значит, я могу пойти к себе?
– Думаю, да. Если не хочешь погулять.
– Погулять? – переспрашивает Вера дрогнувшим от восторга голоском.
– Погода сегодня замечательная. Когда делаешь глубокий вдох, морозец слегка щекочет горло. – Кензи наклоняет голову набок. – Твою маму я предупрежу. Ну? Что скажешь?
Несколько секунд Вера смотрит на Кензи, пытаясь определить, не решила ли та сыграть с ней жестокую шутку, потом выбегает из комнаты:
– Я сейчас! Только кроссовки надену!
Кензи, улыбаясь, натягивает пальто. Верино нежелание огорчить родителей может означать многое, но одно оно означает точно: девочка ощущает груз ответственности. Это неудивительно. Ее мать с отцом разошлись, перед ее домом толпятся какие-то люди, возомнившие, будто она мессия. Быть защитником интересов ребенка в данном случае – это облегчить его ношу, позволить семилетней девочке снова почувствовать себя семилетней девочкой.
Мысль о прогулке, как и многие спонтанные идеи, очень неплоха. К Вере наверняка привяжутся журналисты: можно будет понаблюдать за ее реакцией на них. Заглянув в кухню, Кензи сообщает Мэрайе о своем намерении и, прежде чем та успевает возразить, направляется в прихожую, куда как раз вернулась Вера.
– Готова? – спрашивает Кензи, отпирает замок и выходит на крыльцо.
Девочка, поколебавшись, следует ее примеру. Спрятав кулачки в карман флисового пальто, она осторожно пинает кучу опавших листьев, потом вытягивает руки и кружится, закинув голову.
Репортеры, которых сдерживают возвратившиеся на пост полицейские, тут же облепляют каменную стену. Их фотоаппараты позволяют им делать снимки даже с большого расстояния. Чтобы Вера посмотрела в объектив, они складывают руки рупором и зовут ее. Не успевает она дойти до качелей, как в нее, словно тяжелые снежные комья, брошенные исподтишка, сыплются первые вопросы:
– Скоро ли наступит конец света?
– Чего Бог от нас хочет?
– Почему Он тебя выбрал?
Вера случайно ступает в норку сурка и чуть не падает, но Кензи успевает ее подхватить.
– Пойдемте лучше домой, – бормочет Вера, втянув голову в плечи.
– Тебе не обязательно отвечать, – мягко говорит Кензи.
– Но слушать-то придется.
– Не обращай внимания. – Кензи берет Веру за руку и подводит к качелям. – Играй. Я не позволю им тебя обидеть.
Пресса начинает реагировать еще оживленнее: щелкают фотоаппараты, загораются лампочки видеокамер, вопросы сыплются градом.
– Закрой глаза, откинь голову, – советует Кензи, с трудом перекрикивая журналистов, и, сев на соседние качели, показывает пример.
Девочка сначала опасливо смотрит, потом тоже садится и начинает потихоньку раскачиваться. На личике появляется улыбка.
Журналисты продолжают выкрикивать вопросы, чей-то сочный альт запевает христианский гимн «О благодать». Вера все качается. А затем она неожиданно открывает глаза и начинает с силой раскачиваться взад-вперед, взад-вперед.
– Кензи, смотрите, как я могу! – кричит она.
У Кензи останавливается сердце в тот момент, когда девочка отпускает канаты и спрыгивает с качелей. Вопросы обрываются. Все, включая Кензи, перестают дышать. Под щелканье сотен фотокамер Вера, вытянув руки, летит стрелой.
Потом раздается негромкий звук удара. Вера, смеясь, шлепается на землю и потирает ушибленную коленку. Как обычный ребенок.
Я наблюдаю за ними из гостиной через горизонтальные щелки жалюзи. Во мне набухает что-то похожее на то чувство, которое я испытала, когда пришла домой и увидела на своем месте рядом с Колином чужую женщину.
Мне становится трудно дышать – так я завидую Кензи ван дер Ховен.
– Некоторые люди, – говорит мама, подобравшись сзади, – если хотят протереть жалюзи, используют метелку для пыли.
Я тут же делаю шаг назад:
– Ты видишь, что она делает?
– Вижу. Она делает то, что тебя бесит. – Мама улыбается. – Жалеешь, что сама до этого не додумалась? Кстати, почему?
Прежде чем я успеваю подыскать себе оправдание, мама уходит. В самом деле, почему я не выводила Веру во двор поиграть? Конечно, репортеры поджидают ее, как барракуды, готовые наброситься даже на ничтожную наживку. Ну и что? Они сочиняют истории про мою дочь вне зависимости от того, дает ли она для этого повод. Трансляции не прекращались, даже когда мы уезжали в Канзас-Сити. Поэтому теперь, если камеры и заснимут маленькую девочку, которая ведет себя как маленькая девочка, чем это нам повредит?
Проходит несколько минут, и Вера появляется в дверях, гордо демонстрируя мне свежую ссадину на локте. Щечки порозовели от холода, коленки в грязи.
– Возвращаю ее вам, – говорит Кензи ван дер Ховен. – А мне пора.
С огромным трудом я заставляю себя посмотреть ей в глаза:
– Спасибо. Вере это было нужно.
– Не за что. Суд…
– Мы обе знаем, – прерываю ее я, – что к распоряжению судьи это не имело никакого отношения.
В глазах Кензи на мгновение вспыхивает огонек: она удивлена. Ее лицо смягчается.
– Пожалуйста. Мне было нетрудно.
Вера дергает меня за свитер:
– Ты видела? Видела, как я высоко взлетела?
– Да уж. До сих пор под впечатлением.
Она поворачивается к Кензи:
– Может, вы останетесь еще на минутку?
– У миз ван дер Ховен есть другие дела, – вместо Кензи отвечаю я, накручивая на палец Верин хвостик. – А я, кстати, тоже так могу, как ты! Спорим?
