– Идемте же! – говорит Вера. – Я думала, вы хотите со мной поиграть!
Отец Макреди складывает руки на груди:
– Я останусь здесь. Выпью чашечку кофе с твоей мамой.
По лицу Мэрайи Уайт отец Рампини видит, что она рассчитывала присутствовать при беседе. Тем лучше. Без нее вытянуть из девочки правду будет проще.
Вера приводит священника в свою комнату и усаживает на пол. На коврике лежит кукла Мадлен и ее многочисленные наряды. Рампини достает блокнот и набрасывает кое-какие идеи. Насколько он помнит, Мадлен жила в католической школе. Возможно, Вера Уайт, которую все считают совершенно непросвещенной в религиозном отношении, на самом деле знает не так уж и мало.
– Что мы на нее наденем? – спрашивает девочка. – Лыжный костюмчик или нарядное платье?
Отец Рампини очень давно не играл с детьми. Ему гораздо привычнее иметь дело с мошенниками и еретиками, а затем излагать свои выводы в пространных отчетах. Поэтому в первый момент он теряется. Много лет назад, пожалуй, не растерялся бы. Но теперь он совершенно другой человек.
– Я бы хотел поиграть не с этой твоей подругой, а кое с кем другим.
Вера сжимает губы:
– О Ней я говорить не хочу.
– Почему?
– Потому что, – отвечает Вера, натягивая на Мадлен колготки.
Странно, думает Рампини. Ложные визионеры обычно болтают о своих видениях без умолку. А из истинных приходится выманивать сведения хитростью.
– Готов поспорить, что она очень красивая, – не сдается он.
Вера смотрит на него из-под ресниц:
– Вы Ее знаете?
– Я работаю в таком месте, где все изучают Слово Божие. Потому-то я и хотел с тобой поговорить. Мне очень интересно сравнить то, что знаю я, с тем, что знаешь ты. У твоей подруги есть имя?
– А то! – фыркает Вера. – Бог.
– Она так и сказала тебе: «Я Бог»?
Вера надевает на куклу башмачок:
– Нет. Она сказала: «Я твой Бог».
Отец Рампини записывает это.
– Она приходит всегда, когда нужна тебе?
– Наверное.
– А сейчас она может прийти?
Вера оглядывается через плечо:
– Сейчас Она не хочет.
Вопреки здравому смыслу священник смотрит туда же, куда посмотрела девочка. Ничего.
– Она носит голубое платье? – спрашивает он, намекая на плащ Девы Марии. – С капюшоном?
– Как дождевик?
– Точно!
– Нет. На Ней всегда одно и то же: коричневая юбка и кофта, которые смотрятся как платье. Похоже на то, как одеты люди в фильмах про старые времена. Волосы тоже коричневые и доходят вот досюда. – Вера дотрагивается до своего плеча. – А сандалии у Нее такие, в которых можно ходить на пляж и даже в воду и мама не будет ругаться. Они еще на липучках бывают.
Отец Рампини хмурится:
– У нее сандалии на липучках?
– Нет, у Нее без липучек и цвет противный. А вообще похоже.
– Наверное, ты очень долго ждала эту свою подругу, прежде чем увидела ее в первый раз.
Вера не отвечает. Она роется в шкафчике и достает оттуда настольную игру «Лайт-брайт» – доску, на которой с помощью маленьких пластиковых штучек выкладывается светящийся рисунок. У отца Рампини екает сердце: он вспоминает, что задолго до рукоположения подарил такую же игру своему сынишке. Ее, оказывается, все еще выпускают!
Вера смотрит на него с любопытством:
– Хотите взять желтенькие?
Рампини заставляет себя мобилизоваться:
– Так… ты просила о том, чтобы ее увидеть?
– Каждую ночь.
Отец Рампини повидал достаточно много ложных визионеров и знает: религиозные фанатики, которые годами молятся о явлении Иисуса и которых Он наконец посещает, всегда оказываются просто чокнутыми. Даже у той очаровательной пожилой монахини из Медфорда, к которой отца Рампини направляли прошлой зимой, к сожалению, были не все дома. Другое дело – дети из Фатимы. Они не ждали Деву Марию, а просто пасли овец. А святая Бернадетта собирала кусочки древесины возле свалки.
Божественные видения возникают из ниоткуда и не по заказу. А Вера говорит, что долго призывала «своего Бога». Это можно воспринять как свидетельство религиозности.
– Я очень-очень хотела иметь подругу, – продолжает девочка. – И когда ложилась спать, мечтала попасть на звезду. А потом пришла Она.
Отец Рампини колеблется, прежде чем сделать в своем блокноте новую запись. Желание иметь друга не совсем то же самое, что молитвы о Божественном явлении. Но среди детей бывали визионеры, которые, так сказать, играли в полях Господних. Святой Герман Иосиф играл с Марией и маленьким Иисусом, святая Юлиана Фальконьери видела, как Сын Божий плетет ей гирлянду из цветов.
Взгляд отца Рампини падает на заклеенные пластырем ручки Веры. Она берет крошечные пластиковые стержни и вставляет их в сетчатое поле игры.
– Я слышал, ты поранилась?
Девочка быстро прячет кулачки за спину:
– Я больше не хочу разговаривать.
– Почему? Потому что я спросил про твои ладошки?
– Вы будете надо мной смеяться, – говорит она тихо.
– Знаешь, – мягко продолжает отец Рампини, – я ведь видел многих людей с похожими ранками.
– Правда? – заинтересованно спрашивает Вера.
– Если ты разрешишь мне взглянуть, я смогу сказать, такие же они у тебя или другие.
Вера кладет одну ручку на пол и медленно, как лепестки, раскрывает пальчики. Потом другой рукой отлепляет пластырь. В середине ладони маленькое сквозное отверстие. Ткани вокруг него не повреждены ни с тыльной, ни с внутренней стороны. Гвоздей, как у Франциска Ассизского, под кожей нет.
– Болит? – спрашивает Рампини.
– Сейчас уже нет.
– А когда у тебя шла кровь, – произносит священник медленно, – ты думала об Иисусе?
– Я не знаю никого с таким именем, – хмурится Вера.
– Так зовут Бога.
– Нет, Бога зовут не так.
Семилетние дети иногда воспринимают все очень буквально. Почему Вера заупрямилась? Бог действительно сказал ей, что Он не Иисус? Или Он попросту никак Себя не назвал? Или ее видение не Божественное, а сатанинское?
Рампини решает продолжать расспрашивать девочку. Гадать, как в сказке про Румпельштильцхена, пока не назовет имя верно. Не Мария и не Иисус. Тогда, может, Вельзевул? Яхве? Аллах? Неожиданно для себя самого отец Рампини спрашивает не это, а другое:
– Не могла бы ты сказать, что чувствуешь, когда Бог с тобой разговаривает?
