– Насколько мне известно, десятого.
– Считаете ли вы, доктор, что такое лечение было назначено Мэрайе Уайт, потому что иначе она не справлялась с текущей стрессовой ситуацией?
– Вероятнее всего, да, но на этот вопрос вам лучше ответит ее лечащий врач.
Явно не вполне довольный, Мец спрашивает:
– А пообщались ли вы с Верой Уайт?
– Да.
– Произвела ли она на вас впечатление нормальной девочки?
– Понятие нормы, – усмехается Орлиц, – очень относительно. Особенно если речь идет о ребенке, переживающем тяжелый развод родителей.
– Вам не показалось, что Вера очень старается заслужить одобрение матери?
– Показалось, но это естественно в такой ситуации. Когда один из родителей уходит из семьи, дети боятся потерять и второго, поэтому всячески поддерживают в нем интерес к себе.
– Может быть, для этого они прибегают к подражанию?
– Конечно, – отвечает Орлиц. – Один из родителей может настраивать детей против другого, сознательно или несознательно навязывая им свое поведение. В подобных случаях ребенок, по сути, становится пешкой. Некоторые специалисты называют такую модель развития отношений после развода синдромом отчуждения родителя.
– Значит, то или иное поведение ребенка зачастую бывает ему навязано, – повторяет Мец. – Интересно. У меня все.
Джоан встает и застегивает пуговицы на пиджаке. Она уже достаточно хорошо знает Меца, чтобы понять: он подготовил почву для выступления своего следующего свидетеля.
– Почему бы нам не продолжить разговор о навязанном поведении? – говорит она. – В ходе вашего разговора с Верой сложилось ли у вас такое впечатление, что, если в последнее время она вела себя, скажем так, не совсем обычно, это было напрямую мотивировано ее матерью?
– Нет.
– Спасибо. Вернемся к вашей беседе с родителями девочки. Вы заключили, доктор, что Колин Уайт – человек эмоционально устойчивый и способный обеспечить ребенку необходимую заботу. А Мэрайя Уайт обладает, на ваш взгляд, эмоциональной устойчивостью?
– В настоящее время – да.
– Считаете ли вы, что сейчас она хорошо справляется со своими материнскими обязанностями?
– Да. Вера очень к ней привязана.
– Еще у меня такой вопрос, доктор: на ваш взгляд, сколько людей в Америке принимают антидепрессанты, отпускаемые по рецепту?
– Думаю, около семнадцати миллионов.
– В скольких процентах случаев лекарства действительно помогают пациентам?
– Если препарат принимается достаточно длительное время и медикаментозное лечение подкрепляется психотерапией, то процентах в восьмидесяти.
– Прием прозака как-то сказывается на выполнении человеком повседневных обязанностей?
– Нет.
– Мешает заботиться о ребенке?
– Нет.
– Доктор Орлиц, вы говорили с Верой о том дне, когда ее отец ушел из семьи?
– Да, говорил.
– Как она восприняла это событие?
– Она не поняла динамики отношений между взрослыми. С одной стороны, это даже к лучшему, но с другой – по этой причине она подумала, будто в случившемся есть ее вина. Ей понадобятся сеансы психотерапии, чтобы освободиться от этого заблуждения.
– Это печально, – произносит Джоан. – Другими словами, хотя сейчас Колин Уайт, по вашему мнению, может быть хорошим родителем, однажды он совершил то, что ранило Веру.
– Да.
– А располагаете ли вы доказательствами того, что Мэрайя своим поведением причинила дочери тот или иной ущерб?
– Нет. В продолжение этого кризисного периода она была для Веры надежной нитью, за которую девочка держалась.
– Спасибо, – говорит Джоан и садится рядом со своей клиенткой.
Как только судья Ротботтэм объявляет короткий перерыв, репортеры выбегают из зала, чтобы передать своим коллегам последние известия. Мец тоже выходит, ведя на буксире Колина, и они исчезают в толпе. А Мэрайя, даже не поднявшись с места, только подпирает голову руками.
– Вы потому называетесь ответчицей, что мы с вами нанесем им ответный удар, когда у них аргументы уже закончатся. – Джоан дотрагивается до ее плеч. – Мэрайя, какие бы гадости они ни говорили, мы им все вернем с лихвой. Правда.
– Знаю. – Мэрайя потирает виски. – Сколько у нас времени?
Джоан слегка улыбается:
– Посетить дамскую комнату вы успеете.
Мэрайя мгновенно встает. Ей вдруг хочется куда-нибудь выйти – все равно куда, лишь бы слегка отвлечься. За порогом зала суда она видит море лиц. Взгляд падает на Иэна, который сидит в вестибюле, ожидая, когда его вызовут как свидетеля. Он делает вид, будто не знает Мэрайю. Вообще-то, они так и договаривались, но сейчас, когда мама сидит у Вериной постели, сильный, надежный союзник не помешал бы.
Она заставляет себя посмотреть в другую сторону и, призвав на помощь всю силу воли, проходит мимо, не оглянувшись хотя бы затем, чтобы посмотреть, провожает ли он ее взглядом.
Доктор Де Сантис – маленькая компактная женщина с облачком черных волос, которые подпрыгивают, когда она говорит. Представив суду свой внушительный послужной список, она улыбается Малкольму Мецу.
– Доктор Де Сантис, – обращается он к ней, – была ли у вас возможность провести беседу с Колином Уайтом?
– Конечно. Мистер Уайт – чудесный, заботливый, совершенно психологически устойчивый человек, который очень хочет, чтобы дочь присутствовала в его жизни.
– А удалось ли вам поговорить с Мэрайей Уайт?
– Нет, – отвечает психиатр, – она отказалась.
– Понятно. А ознакомились ли вы с заключениями доктора Йохансена, ее лечащего врача?
– Да.
– Что вы можете сказать нам о психологическом здоровье Мэрайи Уайт?
– Эта женщина страдала тяжелой депрессией. Такое прошлое повышает для нее риск повторения эпизодов нестабильности в будущем. Причем предсказать, что их спровоцирует, невозможно.
– Спасибо, доктор. – Мец кивает Джоан. – Свидетель ваш.
Она встает, но не двигается с места:
– Доктор Де Сантис, вы постоянный психотерапевт Колина Уайта?
Лицо психиатра, осененное облачком шевелюры, розовеет от негодования.
– Меня пригласили в качестве консультанта по этому делу.
– То есть двадцать девятого октября, буквально через два дня после предварительного слушания по иску Колина Уайта о передаче ему опеки над дочерью, вы встретились с ним в первый и последний раз?
– Да.
– Доктор, на скольких судебных разбирательствах вы давали показания?
