Когда я начала шпионить за ним, тогда я его не любила! Думала, что он — монстр без сердца, ублюдок бандитский! Высокомерный выродок, с чёрной душой и волчьими глазами. Но я узнала его глубокий внутренний мир. Я открыла в нём нечто новое и светлое. Он — запертый замок, а я — ключ. Я освободила его нежность и доброту в глубинах проклятой души. И в тот же миг я испортила наше счастье.
— Ле-он, — мычу, дышу ртом.
Машина скорой помощи несётся по дороге, направляясь в роддом.
— П-прости… Я не хотела… Я люб… А-а-а-х!
Очередная схватка будто выбивает из меня жизнь.
— Молчи, Алина. Просто молчи, — шипит он, поглаживая мой живот. — Молись, чтобы с ребёнком ничего не случилось, иначе…
Визг тормозов. Задние двери машины скорой помощи распахиваются. На носилках меня выкатывают на свежий воздух.
Я едва различаю окружающие предметы от боли, накатывающей временами. Схватки становятся всё чаще и резче, будто кто-то стягивает мой живот сильнейшим спазмом. Снова и снова терзает меня, не щадя.
Это пытка…
Меня готовили к родам, советовали методики дыхания. Но всё, что я могу сейчас — это жалобно скулить и трястись от эмоций. Меня колотит страхом. Так сильно, что даже ноги дёргается. Медсестра с приветливой улыбкой накрывает моё колено, поглаживая его горячей ладонью:
— Всё будет хорошо. Скоро увидите своего малыша. Кого ждёте?
— М-м-м-мальчика, — выталкиваю из себя сквозь рыдания, которые сотрясают моё тело огромными волнами.
— Значит, крепитесь. Давайте мы вас осмотрим.
Я едва могу подняться. Низ живота расходится резкой болью, от неё мне хочется упасть и ползать на карачках, но мне не позволяют этого сделать. У меня берут повторно все необходимые анализы и натягивают на тело больничную рубашку.
— Садитесь, — подталкивает меня медсестра в коляску. — Доставим вас в родильный зал. Ваш партнёр… — медсестра ищет взглядом по сторонам. — Ах, вот вы где. Уже готовы, синьор?
— Да.
Короткое слово Леона режет мой слух. Он… что? Будет присутствовать на родах? Я кручу головой из стороны в сторону, но Леон подходит сзади и опускает на мои плечи свои ладони, как бетонные монолиты.
— Леон, в-в-в-выслушай меня. Меня шантажировали. Г-г-г-розили убить… парня. Тогда я ещё не любила тебя, и…
Жестокий мафиози перехватывает моё горло пальцами, как колючей проволокой.
Глава 24.
— Не скули, лживая потаскуха! — громыхает его гневный голос. — Всё, что от тебя требуется, закрыть свой помойный рот и вытолкнуть из гнилого чрева МОЕГО наследника. Наследника Моретти. И молись, тварь… Молись, чтобы мой сын, Габриэль, родился здоровым малышом.
Медсестра в полуметре от нас застывает, как статуя, шокированная услышанными словами. Но Моретти плевать на присутствие посторонних. Он здесь в своём праве. Хозяин жизни. Рассерженный бог.
И если бы не его сын, он вышиб бы мне мозги в ту же секунду. Размазал по стенке кровавой кашицей…
Криминальные авторитеты не прощают предательства. Они жестоко расправляются с обидчиками, лгунами и… потаскухами вроде меня.
Так он меня назвал.
Леон обходит меня и бросает взгляд через плечо. Я смотрю на его высокую, статную фигуру в белом медицинском халате, в специальной шапочке. Матерь божья, он действительно собирается присутствовать на моих родах…
В панике я начинаю воображать всякие ужасы. Мне кажется, что как только из вагины появится младенец, Леон прикончит меня своими руками там же, в родильном зале, и спишет всё на медицинскую ошибку или слабый организм роженицы. Потом даст команду своим псам закопать моё тело на мусорной свалке, как бомжа какого-то!
Меня везут в родильный зал. Стены приятного бежевого оттенка, обилие света и улыбчивого персонала, готового помочь мне в рождении первенца.
Это самый главный миг в моей жизни. Самый приятный и незабываемый, но я думаю о кровавых ужасах и проклинаю себя.
Дура. Какая же я была дура, когда решила, что мне удалось избавиться от постыдного прошлого.
Предательство — это пятно. Клеймо. Позор.
«Позор, который ты смоешь кровью…» — безмолвно говорят тёмные глаза Леона.
* * *
— Слишком высокое давление…
— Схватки каждую минуту…
Слова персонала для меня понятны почти все, ведь сейчас я хорошо говорю по-итальянски. Иногда становится трудно понять название препаратов и медицинские термины. Но в целом я понимаю всё.
Понимаю то, что роды проходят стремительнее, что это может вызвать осложнения, ведь я первородящая! К тому же с узким тазом. А малыш… крупноват. Леон зачал мне настоящего богатыря, и ему не терпится появиться на свет. Мой живот ходит ходуном, как будто внутри разыгрывается стихийное бедствие или извергается вулкан.
— Нужно вколоть препарат. Сердце может не выдержать…
Последняя фраза звучит, как приговор. Я испуганно вращаю глазами. Это не родильное кресло, а пыточный аппарат какой-то. Внезапно в поле моего зрения оказывается лицо Леона. Я едва могу различить черты лица любимого мужчины — словно кто-то перекрывает ладонью свет: он то гаснет, то снова обжигает сетчатку глаз.
— Ле-о-о-о-он… — стону, корчась в мучительнейшей агонии.
На мгновение мне кажется, что в его лице что-то меняется, а в глазах появляется обеспокоенное выражение. В его тёмных зрачках появляется боль. Почти такая же сильная, как у меня. Боль потери. Мука. Агония. Его как будто черти натрое раздирают живьём.
И мне больно тоже.
Не только болью от родов, но сердце грозится лопнуть от обилия эмоций.
— Я не хотела… Я так боялась. Я не хотела терять тебя… Нас… Нас…
Мои запястья тщательно переплетены удерживающими лентами, чтобы я не дёргалась от боли. Пальцы Леона находят мои и… стискивают.
Боже. Его жест — как манна небесная, как благодать. Я готова рыдать и целовать следы его ног, лишь бы он только простил меня и посмотрел иначе — с любовью.
Дрянь вроде меня не заслуживает этого. Но сейчас я нуждаюсь в нём. Он необходим мне как глоток кислорода, как сама жизнь.
Леон стискивает мои пальцы сильнее и сильнее, до звонкого хруста. Плющит, как асфальтоукладочный каток, вызывая боль. Но я цепляюсь за его пальцы. Как утопающий. Я тону в мареве боли и слёз. Помоги мне, любимый!
— А-а-а-а-а! — оглушительный вопль вырывается из моих лёгких.
— Ещё немного… Ну же. Уже показалась головка… Тужьтесь…
Проходят… даже не минуты, а часы. Врачи бессильно разводят руками — родильный процесс замедлился. Малыш толкается головкой, но все мои потуги не приводят ни к чему.
