Собрав всю силу воли в кулак, Кремнев удержался от желания вывернуть содержимое желудка прямо на это угощение. Побледнев, он с натянутой улыбкой объяснил сотрапезникам, что сыт и желает отойти ко сну. Переедание на сон грядущий для него очень плохо.
Как ни странно, пигмеи не стали настаивать, а свернули празднество и разошлись по домам. В сопровождении Апомбы Михаил отправился к себе в хижину. Кстати, в дальнейшем ему не раз пришлось кушать копченых термитов. Нельзя сказать, что он стал ярым поклонником этого блюда, но научился употреблять его в пищу без рвотного рефлекса.
Пожилой пигмей довел лейтенанта до новоиспеченного дома и, мило распрощавшись, отправился к себе. Михаил на ощупь влез в хижину и, включив карманный фонарик, что всегда держал при себе, начал осваивать новое жилище.
Сев прямо на покрытый мхом пол, в первую очередь принялся изучать содержимое рюкзака. Так, боеприпасы на месте, брезент, запасная форма, обувь и фляжки с морсом не тронуты, помимо той, что опустошил с пигмеями утром. Похоже, все на месте, никто не позарился на его имущество. Снял с себя автомат и швырнул его на кучу шкур, небольшим холмиком возвышавшимся в углу. Оружие тупо ударилось обо что-то мягкое, отчего с той стороны послышался приглушенный стон.
– Кто здесь? – шепотом спросил Михаил, быстрым движением выхватив их кобуры пистолет. – Кто там прячется? – переспросил на пяти языках. – Эй! Вылазь! – ткнул стволом «Макарова» в оживший ворох.
В электрическом свете медленно показалась белозубо улыбающаяся голова пигмейской девушки. Она медленно вылезла из-под шкур и, не смущаясь, стала прохаживаться перед лейтенантом, демонстрируя женские прелести. Ростом пигалица едва дотягивала до пупа переводчика.
– А ну, марш отсюда! – рявкнул на красотку Кремнев, убирая в кобуру пистолет. – Ишь чего удумала!
Девица съежилась, присела на пол, обхватив свою кудрявую голову руками, и тихо заплакала. Слезинки крупными каплями натуральными ручейками принялись стекать на пол. Через минуту она так зарыдала, что у офицера защемило сердце.
– Ладно, не реви! – по-русски пробурчал Михаил и присел на корточки рядом с пигмейкой. – Что ревешь-то, дура? Иди домой! Солдат ребенка не обидит!
Но кроха продолжала пускать крокодиловы слезы, вздрагивая всем тельцем и колыша не по росту большими грудями.
– Чего ты хочешь? Не реви! – погладил своей большой теплой рукой маленькую спину лейтенант.
– Агнаг! – произнесла девушка, быстро обернулась и обняла Михаила за шею.
– Э, стоп! – стараясь не причинить ей вреда, тихонько отстранил он от себя искусительницу. – Мы так не договаривались!
Девушка опять отвернулась к стене и принялась с новой силой обливаться слезами.
– А, черт с тобой! Оставайся! И не реви! – провел по ее шее пальцем переводчик.
– Агнаг! – обернулась девушка и улыбнулась.
– Я не знаю, что по-вашему «агнаг», но спать будешь во-он там! – указал пальцем на противоположный угол Кремнев. – А утром чтоб ноги твоей тут не было!
С этими словами он нагнулся к шкурам, хотел выдать одну непрошеной гостье, как из-под нее показалась следующая голая улыбающаяся пигмейка с не менее внушительным бюстом.
– Да сколько же вас здесь? – в сердцах бросил переводчик.
Вторая девушка поняла это по-своему и по примеру своей товарки уселась на пол и принялась пускать обильные слезы. Глядя на нее, и подружка перестала улыбаться, а незамедлительно присоединилась к ней. Теперь две пигмейки сидели на полу и выли в унисон, орошая округу дождем из слез.
– Сколько же у вас слез-то? И долго вы так продержитесь? – поинтересовался переводчик. – А может, там еще кто-то притаился? – Он рывком стряхнул постель, но под ней больше никто не прятался. Не получив ответы на вопросы, Кремнев потушил фонарик, уютно укутался в шкуры и попытался отключиться, стараясь не слушать плачущих девушек.
Через четверть часа на него начал наваливаться сон, а вместе с ним он ощутил, как кто-то проворно заскользил по его телу. Вот прошлись по груди, по животу, и вот…
Он резко включил фонарик и обмер. Пигмейки с разных сторон прижались к нему, забравшись под шкуры, и гладили его тело крохотными ладошками, забавно причмокивая пухлыми губами.
– Ну, знаете! Это переходит все дозволенные границы! – гаркнул спросонья Михаил, да так, что девушки от страха аж вжались в пол, едва не расплющившись, а одна, похоже, и вовсе описалась, так как под ней образовалась маленькая лужица. – Так, хорошо! – мягче произнес переводчик. – Черт с вами! Оставайтесь! Я понимаю, что вы выполняете чей-то глупый приказ и что, скорей всего, вам надлежит под любым предлогом остаться со мной! Выгонять вас не стану! Только учтите одно! Вы спите здесь, – переводчик ткнул в то место, где застыли от ужаса девушки, – а я – там! – Он многозначительно ткнул себя в грудь правой рукой, а после перевел ее в противоположный угол. – Все! Разговор окончен! Девчонки, ну дайте, в самом деле, поспать! Устал сегодня как собака! – сбавив обороты, улыбнулся Михаил.
Лейтенант оставил девушкам одну шкуру, им за глаза хватит. Перенес две оставшиеся в противоположный угол и, соорудив себе уютную постель, приготовился отойти ко сну. В девичьем углу послышалось недовольное шушуканье, и пигмейки о чем-то тихо зашептались.
– Спать, я сказал! – вновь повысил голос переводчик и перевернулся на другой бок.
Больше Михаилу никто не мешал, коротышки затаились, и лейтенант погрузился в глубокий и безмятежный сон. В первый сон в деревне пигмеев.
Глава 3
Кремнев проснулся в то утро очень рано, когда еще снаружи моросил ежедневный противный утренний тропический дождик. Чу! А что это за дружный такой раскатистый храп, поражающий самое смелое воображение своей густотой и продолжительностью трелей, весьма некстати раздается из угла хижины? Михаил легко приподнялся на локтях и всмотрелся в разряжающуюся темноту. Ба, да это же те ночные девицы! Ну, точно они! Вон их маленькие обнаженные смуглые тела возлежат поверх кабаньей шкуры. Прикрываться ею дамы отчего-то не стали. А наоборот, бесстыдно раскидав в разные стороны налитые гладкие ножки. Именно крохотные пигмейки и издавали столь внушительно грубый храп, шевеля во сне утолщенными губами и колыхая в такт дыханию мощными грудями.
– Однако, – озадаченно произнес вслух переводчик, стараясь не разбудить незваных гостей. – Такие маленькие, а храпят, пардон, как заправские мужики. Такого жуткого храпа я ни в одной казарме не слыхал. Да-а-а уж! Девчушки, маленькие, миленькие создания! – С этими словами лейтенант обул берцы, накинул гимнастерку и выскочил на улицу по естественным делам.
Вернувшись, бесшумно скользнул в дом и развалился на своем мягком ложе. Тут ничего не изменилось. Те же похрапывающие дамы в развратных позах и тот же начинающий разжижаться густой полумрак, плохо прикрывающий их вульгарную наготу.
Выгонять под утро на улицу двух маленьких женщин, пускай и мешающих спать, в силу природной доброты переводчик не решился. Тем более неизвестно, что с ними будет, когда соплеменники узнают, что чужеземец изгнал их из жилища. Что им там, по их обычаям, за это полагается? Пускай пока спят, а там разберемся.
