Даже пассия Джоба Шанталь по его указанию заняла нужное место. В ней все было идеально – сияющие бриллианты, аккуратное черное пальто, светлые волосы безупречного оттенка. Настолько безупречного, что опытным взглядом Обри угадала парик. Да, о Шанталь Обри знала больше, чем об остальном клане Деверо. Именно из-за нее у Джоба с матерью закончились отношения.
Через короткое время началась невероятно красивая церемония. Эб и Этан произнесли проникновенные прощальные слова. В глазах Обри стояли слезы, но здесь плакать было нельзя, это привлекло бы лишнее внимание. Она проглотила комок в горле и посмотрела на незнакомца – тот как раз встал, чтобы взять слово. Обри взглянула на программку:
Все, даже фамилии не указано.
Он казался невероятно высоким. Даже черный костюм выделял его среди прочих – настолько безукоризненно он смотрелся на его широких плечах. Халид поправил микрофон под свой рост, и Обри увидела запонки – непривычный атрибут для места, в котором она выросла. Этот человек был настолько безупречным, что даже плачущий ребенок замолчал в момент его речи. В руках он не держал никаких бумаг.
– В первый раз я вошел в дом Джоба в День благодарения. Этан сказал, что его отец не хочет, чтобы я встречал этот день в одиночестве. А мы все знаем, какой силой обладало приглашение Джоба. Он был таким щедрым и так много думал о других, принес счастье многим. Свидетельством тому улыбки, которые я сегодня видел здесь. Но Джоб не простил бы мне, не скажи я, что он был резким, раздражительным и безжалостным…
Слушая речь, люди начали усмехаться, но на его лице не было ни намека на смех. Собранный, отчужденный. С такими точными и нужными именно сейчас словами, что на них словно можно было опереться.
– Джоб многим помог найти свой источник света.
На Обри нахлынули воспоминания. Каникулы. Мама, смеющаяся и счастливая. Скрипка, которую он купил Обри, все еще была самой большой ее драгоценностью.
Девушка была настолько уверена, что удержится от слез, что даже не захватила с собой носовых платков. Но прочитанные Халидом стихи на арабском ее добили окончательно. Ей не хотелось привлекать внимания, она приехала отдать последнюю дань уважения Джобу. Но все эти цветы, люди, воспоминания о днях, когда было иначе… До Шанталь. До пожара, уничтожившего красоту матери. До того, как она перестала мечтать.
Халид переводил стихи на английский и смотрел на Обри, снова опустившую голову. Ее выдавали движения, которыми она утирала слезы. Так хотелось подойти к ней и спросить, все ли в порядке. Конечно, это абсурд, он никогда так не сделает, но видеть ее в одиночестве было невыносимо. К счастью, одна из женщин вытащила из своего бездонного декольте носовой платок и, протянув Обри, положила ей руку на плечо. Как когда-то Джоб положил руку на плечо ему.
Голос Халида оставался ровным, пока принц читал и переводил стихи. В конце концов, ему уже тридцать. В шестнадцать лет он прочел прощальное слово на похоронах матери перед лицом мировых лидеров. Его учили выдержке чуть ли не с колыбели. Халид сошел с кафедры, кивнул охране и сел на свое место.
Чтобы было удобнее за всем следить, поминки организовали в отеле, где остановился Халид. Но прежде чем вернуться к своим обязанностям, он поднялся в номер перевести дух. Слишком многое заканчивалось со смертью Джоба. Нью-Йорк закрывал для него свои двери.
Изначально Халид смог приехать сюда благодаря матери, отец всегда этому противился. Но с каждым разом принц проводил здесь все меньше времени. Сейчас все силы отнимало строительство отеля в Аль-Захане, которым они занимались с братьями Деверо. А скорая женитьба и появление новых монарших обязанностей и вовсе сократят количество путешествий.
Сентиментальность была ему чужда, но весенний Нью-Йорк вызывал воспоминания о матери.
– О, Халид, – когда-то сказала она ему. – Нет ничего лучше, чем идти по солнечному Центральному парку, держась за руки и целуя друг друга…
– Вы держались за руки и целовались? – Халид озадачился. – С другим человеком, не моим отцом?
– Халид… – Она рассмеялась. – С твоим отцом мы никогда не держались за руки, не говоря о поцелуях. Мой дорогой сын, я боролась за твое право гулять на солнце и радоваться жизни. Когда-нибудь ты станешь королем, а пока обещай, что повеселишься.
Халид пытался. Кроме него, был второй наследник и должны были появиться еще двое.
Мать сказала, что он может быть свободным, пока дела не призовут его домой навсегда. Его холодное сердце как раз начало немного оттаивать под солнцем Нью-Йорка, когда она умерла, и сейчас ему отчаянно ее не хватало.
Телефон просигналил – в кои-то веки его искали не из дворца. Звонил Этан. Халид спустился вниз.
Приглашенные на поминки в основном принадлежали к сливкам Верхнего Ист-Сайда, но, к удивлению Обри, ее проводили к черной машине и привезли в отель. Бренди с другими девушками отправились в бар, а она стояла в убранной черным бархатом комнате. Может быть, присоединиться к ним? Официантки разносили подносы с напитками и деликатесами, но, несмотря на голод, Обри отказывалась от всего – желудок сводило, а руки дрожали так, что вряд ли бы справились с бокалом. Щеки горели от взглядов окружающих, ее стараний оказалось недостаточно, чтобы не выделяться среди элиты. Все на ней было немного слишком большим и слишком дешевым. Люди вели тихие разговоры, но Обри стояла одна, пока к ней не подошел мужчина.
– Откуда вы знали Джоба? – Он решил не церемониться.
– Простите, не напомните ваше имя?
Мужчина замешкался и быстро отошел обратно к жене, так что Обри снова осталась в одиночестве. Шанталь обходила комнату, благодаря за присутствие и принимая соболезнования, но к Обри подойти не спешила. Может быть, вообще не стоило сюда приезжать? Внезапно к ней подошла элегантная женщина с мягкой улыбкой.
– Думаю, вы найдете своих подруг в баре.
Это стало последней каплей, и Обри направилась к дверям, но по несчастному совпадению ровно в этот момент братья отошли от своей компании. Девушка оказалась лицом к лицу с одним из сыновей Джоба, Эбом.
– Мисс Джонсон. – Он сдержанно улыбнулся и пожал ей руку, но взгляд был очень недружелюбным.
– Мне очень жаль. – Обри удивилась, что он знает ее имя. По всей видимости, ее пустили на поминки не случайно. Возможно, они знали о связи Джоба и ее матери. – Очень достойная церемония.
Молчание.
– Я как раз уходила.
– Может, и к лучшему.
Вернулся Халид и встал рядом с ней, словно охранник. Они что, ждут от нее скандала? Теперь ей уже хотелось согласиться на напиток – просто чтобы швырнуть его в лицо Эбу и сказать, что его отец никогда не смотрел на них с матерью с таким пренебрежением. Обри стало тошно.
Халид чувствовал ее напряжение – и оно было абсолютно оправданным. До сих пор она вела себя крайне вежливо и достойно и явно собиралась уходить. Слишком поздно – к ним подошла Шанталь.
