- Вы ко мне? - приятным, с бархатной шелестинкой в голосе спросила она.
- Если вы Ирина Кострова.
- А разве не похожа? - улыбнулась она, приподнимая руку и пальцами показывая на свои волосы.
- И отец был Костровым, и дед? - спросил я ради красного словца.
- И прадед, - кивнула женщина. - Я потомственная…
Она замолчала, иронично глядя на меня. Или рыжая она потомственная, или ведьма, или все вместе - выбор оставался за мной. Буду считать ее рыжей ведьмой, пожалуйста, она не против.
Но если Ирина - ведьма, то куда я попал? И не пьяный ли это колдун спит за столом? Может, еще кто в углу притаился, может, русалка там жмется или даже вялится без воды.
Русалку я не увидел, но в кабинете стало теплей, и пол уже не казался холодным. Возможно, мое восприятие согрел костер на голове у женщины.
- Я вас внимательно слушаю. - Кострова сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок.
Я молчал, с озадаченным видом перебирая в уме вопросы. А надо ли говорить о Тихомировой? Может, Кострова не поможет, а, напротив, усугубит ситуацию.
- Вы что-то хотели узнать. - Она смотрела куда-то мимо меня, но при этом как будто нащупывала биополе вокруг моей головы, пытаясь расшифровать хранящуюся в нем информацию.
- Меня интересует Елена Тихомирова.
Кострова кивнула, как будто именно на эту тему и собиралась со мной говорить.
- Она утонула.
- Вы писали, что ее утопили.
- Это всего лишь мое предположение, - пожала плечами женщина.
- И еще вы писали, что она воскресла.
- Я ее понимаю. - Кострова лукаво улыбнулась, не сводя с меня глаз.
Она, казалось, не только изучала мои биотоки, но и пыталась влиять на них. В то время как мне нужно было взять под контроль всю свою голову… Бежать отсюда нужно, бежать.
- Ну, тогда извините.
Я стремительно поднялся, едва не опрокинул стул, мужчина оторвал голову от стола, мутно посмотрел на меня и тут же снова закрыл глаза. Так же шумно я открыл дверь и выскочил в коридор, спустился по лестнице, вышел на божий свет. Солнце резануло по глазам, но на меня это подействовало, как глоток свежего воздуха после затхлого подземелья. Мысли оживились, выстроились в стройный логический ряд.
Все-таки хватило мне ума вырваться из плена темных сил, сбросить с себя оковы, цепь от которых тянулась из потустороннего мира. Никаких больше русалок, никаких котят, сейчас я отправлюсь в следственный отдел и сдамся в руки правосудия.
Не убивал я Антона, не мог быть на месте преступления в роковой для него час, и можно попробовать это доказать. Соседи меня видели, даже патрульный офицер, которого интересовала сорок вторая квартира, мог стать моей палочкой-выручалочкой. А видеокамеры, установленные на московских дорогах? Они же все работали в режиме записи - можно посмотреть, кто находился за рулем «Лексуса», когда Антона везли на Медвежьи озера. Возможно, следствие этим уже занимается, а если нет, надо ускорить процесс. Была еще видеокамера у входа в подъезд…
А вот Элли не было - ни ее, ни машины. Место ее «Мерседеса» занимала старенькая «Дэу» с разбитой фарой и мятым крылом. Позвонить я своей бывшей не мог - ни телефона у меня, ни денег, ни документов. А еще в любой момент мог появиться наряд полиции, если Элли уже позвонила Черепанову. А она могла это сделать, уж я-то не строил иллюзий на ее счет.
- Ну и чего стоишь, как голый на морозе? - услышал я знакомый женский голос.
Ко мне подходила Кострова, затягиваясь на ходу. Я не видел у нее зажигалки, может, на самом деле от волос прикурила?
- Голый, - кивнул я, соглашаясь. - На морозе.
- Зачем тебе Тихомирова?
- Хочу знать, кто ее убил.
- Зачем?
- Долго объяснять.
- А ты куда-то торопишься? - усмехнулась женщина, доставая из сумочки ключи от машины.
И взглядом показала на серебристую «Приору» с вандальской царапиной через весь левый борт. Мне ничего не оставалось, как принять приглашение.
В машине почему-то пахло ладаном, с икон под лобовым стеклом на меня смотрели святые лики. Николай Угодник хмурил брови, требуя покаяния. Кострова заметила, куда я смотрю, улыбнулась и даже перекрестилась. Гром не грянул, копыта не цокнули, серой не завоняло.
- Если не знаешь, что сказать, начинай с самого главного, - сказала женщина.
- Меня ищет полиция. За убийство. Которого я не совершал.
- А кто совершал?
- Тихомирова. Или тот, кто мстит за нее.
Я рассказал все, о чем узнал от Антона, но ни словом не обмолвился о Рите. Не было ее, моего маленького котенка, и точка. Антон, Костюха, Джим, Игарик- эти подонки надругались над Еленой Тихомировой в прошлом, их жестоко убили в настоящем. Антон стал последней жертвой, но его смерть по глупости моей бывшей жены повесили на меня. Но я-то знаю, кто его убил.
- Кто? - спросила Кострова.
- Кто конкретно, не знаю, но это точно связано с Еленой Тихомировой. Ее утопили, и Антона утопили. И его, и всех - на Медвежьих озерах. Точно не скажу, где конкретно, но скорее всего на том самом месте, где погибла Тихомирова.
- Это все, конечно, интересно… Но чем я могу тебе помочь? - спросила Кострова.
- Мне нужна информация.
- Все, что я знала, я написала.
- Воскрешение покойницы могло бы стать сенсацией.
- Не стало.
- Почему?
- Ну, мы же не «Интерфакс», чтобы нас тиражировать. Маленький ресурс, маленькие хитрости, чтобы повысить число подписчиков.
- Хитрости?… Хочешь сказать, что не было никакого воскрешения?
- Не знаю, я за что купила, за то и продала. Но сторожу могло привидеться…
- А разрытая могила?
- И могилу он мог сам разрыть… Сам знаешь, сколько сейчас фейковых постановок, народ уже ничему не верит. И правильно делает…
- А могу я глянуть на могилу?
- Там уже все вернули на место.
- И тело?
- Насчет тела не знаю… Здесь, кстати, недалеко.
Кладбище находилось на окраине города, за железной дорогой, по которой, нарушая пронизанную вечностью тишину, пронеслась электричка. Железная, выкрашенная черной краской ограда, высокие арочные ворота, стянутые ржавой цепью, полуоткрытая калитка, висящая на одной петле. Над головой зловеще шептались раскидистые липы, вязы и тополя. Ветра не было, а листва на деревьях шумно шевелилась.
В глубь кладбища вела широкая аллея, разделенная на две половины длинной клумбой, сплошь поросшей сорняком. Приземистая, сложенная из красного кирпича сторожка утопала в зелени дикорастущего кустарника, единственное запыленное окошко тускло поблескивало на солнце.
