— Ясно, хорошее название, — прервал затянувшееся молчание Доменико. — А по остальным вопросам?
— Знаешь, с патентом я бы пока повременил, — собрался я с мыслями. — Я не очень разбираюсь в патентном праве, но если есть возможность, что рецепт может уйти на сторону, лучше пока им не светить. А по поводу отчислений — готов рассмотреть предложения.
Тут уже настала очередь призадуматься кузену.
— Понимаешь, раньше какая-то утечка была исключена. За такое работников патентного бюро на кресты бы отправили. Сейчас, в принципе, тоже так. Однако появилось небольшое уточнение — по требованию святой церкви чистого бога, изобретение может быть запрещено, если оно нарушает религиозные принципы или несет вред чистоте. При этом решать, что несет вред, а что нет — могут только чистые. Уже был случай, когда какие-то вещи запрещали. Подробностей я не знаю, зато знаю, что сама церковь их использовать не стесняется. Так что вполне может статься, что через годик окажется, что производство этого твоего динамита запрещено, но его можно купить в церковных лавках. Это в том случае, если твоя взрывчатка вызовет у них интерес.
— Думаю, вызовет. — Хмыкнул я. — Очень удобная штука, и по идее недорогая в производстве.
— Вот-вот. А отец сможет организовать достаточную секретность.
— А что помешает чистым просто прийти на завод и потребовать поделиться технологией? Ну, в смысле устроить проверку, достаточно ли она чиста?
— Ну, например, можно будет организовать производство где-нибудь у нас, — пожал плечами Доменико. — Если удастся оторваться от республики. А если не получится, можно просто организовать отдельный цех где-нибудь за границей, на спорных территориях. В той же африке, скажем. Так даже лучше будет.
На том мы в конце концов и сошлись. Моя доля за использование изобретения — пять процентов прибыли. Доменико предложил, а я даже торговаться не стал — и без того, по-моему, очень приличная доля, особенно если учесть, с какими сложностями будет связано производство, и то, что сам рецепт Доменико уже известен. Мог бы просто передать его отцу, не ставя меня в известность, и я даже возмущаться бы не стал. Впрочем, до получения этих несметных богатств еще дожить нужно.
На этом обсуждение закончилось, и я смог вернуться, наконец, к доведению динамита до ума. В качестве инициатора взрыва остановился на гремучей ртути из капсюлей — дешево и сердито. Из того материала, что украли с завода, удалось наделать достаточно внушительное количество цилиндрических шашечек, обернутых вощеной бумагой — наше тайное оружие в борьбе с церковью было готово.
Глава 21
Как известно, если что-то может пойти не по плану, так оно и случится. Это правило чертовски справедливо, даже если перед серьезным делом вы учли все, что только можно, исключили любые случайности. Наш с Рубио план по уничтожению поезда с чистыми таким похвастаться не мог. Ничего удивительного, что досадные случайности начали преследовать нас сразу, как мы отправились в путь. Точнее, даже еще до того. Началось все с мелочи. Пышущий энтузиазмом Доменико подошел ко мне вечером, девятнадцатого фримера, с вопросом, как мы будем добираться до места операции, и когда отправляемся. Я был слишком занят: работы по динамиту уже закончились, но вот соорудить запальные шнуры, как оказалось, дело тоже не самое простое. Вроде бы чего уж сложного? Размочить порох в воде, обмакнуть в получившуюся кашицу льняную веревку, да высушить — долго ли умеючи. Половина мальчишек в той моей прошлой жизни таким баловались. По крайней мере те, у кого была возможность стащить где-нибудь порох. Но, как оказалось, то, что хорошо для развлечения, не слишком подходит для настоящей работы. Шнуры, изготовленные таким образом неплохо горят, если их не мочить, только рассчитать время горения оказалось не так-то просто. Понятия не имею, почему, но мне так и не удалось, как ни бился, достичь равномерного горения, отчего точное время взрыва теперь рассчитать не представляется возможным. Так, плюс-минус пять секунд при условии установки на полминуты — и то, только после того, как я додумался нарезать шнур и сложить его в несколько слоев, отчего он, правда, изрядно потерял в гибкости и удобстве применения.
Так вот, к концу дня я уже был изрядно вымотан своими бесплодными попытками, к тому же здорово переживал за старика, который еще утром отправился на станцию Мендевиль. После долгого изучения карты этот пункт был признан самым лучшим для наблюдения — именно отсюда старик на нашем локомобиле сможет добраться до места засады раньше, чем поезд. Мануэль отправился сам, никому другому не доверив разведку. Возразить было нечего: с таким-то богатым опытом это действительно было безопаснее и надежнее сделать в одиночку. И все равно некоторое волнение присутствовало — а ну как что-то пойдет не так.
В общем, я был взвинчен и измотан, и совершенно не обратил внимания на вопрос Доменико, поэтому для меня стало сюрпризом, когда в два часа ночи, еще не окончательно пришедший в себя после трех часов сна, я увидел бодрого Доменико, спешащего к воротам. Кузен был вооружен винтовкой, на бедре болтался подаренный револьвер, а в глазах горела решимость бороться за свои идеалы до конца.
— Ты чего приперся? — прошипел я, стараясь, чтобы остальные члены отряда не услышали.
— Как это? — удивился эквит. — мы же собираемся остановить нападение на город, я ничего не путаю?
— Собираемся, — кивнул я. — Но мне казалось, подобного рода приключений тебе хватило в прошлый раз. Крови в этот раз будет не меньше, поверь. При любом исходе нашего предприятия.
— Знаешь, мне не хочется идти, — неожиданно серьезно согласился Доменико. — Страшно. Самому умереть, и убивать тоже страшно. Не хочу быть богатым мальчиком, который вроде и бравирует своей смелостью, отказываясь уехать в домой под отцовское крылышко, и в то же время сидит в безопасности, пока другие делают грязную работу. Такая, знаешь, легкая версия протеста. Я много думал над твоими словами. Про то, что ты согласен быть чудовищем, лишь бы добиться цели. Так вот — ты не один такой. Те, кто едут убивать собственных граждан ничуть не лучше. Остаться чистым можно только если ничего не делать. А мы, все-таки эквиты. Аристократы. Мы никогда не боялись грязи и крови для защиты своих идеалов. Так что давай раз и на всегда закроем эту тему, хорошо? А то я чувствую себя непутевым младшим братом, которого ты пытаешься научить жизни, а я упорно лезу на рожон.
Пришлось согласиться. Наверное, можно было попытаться разубедить парня. Меня всегда немного коробили такие вот благородные решения, когда кто-то идет воевать просто потому, что это правильно и соответствует понятиям чести. Сам я, увы, не настолько благороден. Если уж совсем откровенно, мной руководит только месть — причина, вообще-то, даже похуже, чем резоны Доменико, так кто я такой, чтобы пытаться воззвать к его здравомыслию? Я никогда не одобрял чистых, то, как они поступают с людьми мне претит, но, если бы не мои родители, я бы не стал ввязываться в эту безнадежную бойню. Не потому даже, что «моя хата с краю», просто очень уж грязными делами придется заниматься. Гражданская война. Нет в ней ни справедливости, ни чести, ни надежды на лучшее в конце — результатом ее может быть только разруха. Я просто не вижу другого способа, как укоротить эту болезнь, которая поразила еще совсем недавно огромную и в целом достаточно благополучную страну.
