— Еще как. А кому бы не хотелось? — Лицо у нее стало печальным. — Но, как видно, не судьба.
— Ну почему. Все может статься, — заметил Найл, больше из желания доставить удовольствие.
Девушка распахнула глаза, да так, что ему сделалось неловко.
— Зачем вы это говорите!
— Да затем, что я здесь не просто так, а ради договора о примирении.
— С пауками?! — воскликнула она, округлив при этом глаза еще больше. — О, это было бы чудесно! Чу-дес-но!
Будь они сейчас наедине, девушка не преминула бы наброситься на него с объятиями.
Найл спохватился, как бы все это не достигло посторонних ушей, и поспешно сказал:
— Только это секрет, и прошу никому об этом не рассказывать.
— Да разве я посмею, — сказала она, поглядев на него с укором.
Тут их прервал Тифон (как раз вовремя). Он хотел представить гостя дюжему вояке в красном мундире с золотыми эполетами. Вояка представился как лейтенант Васкон, начальник пожарной службы. У него были грозного вида седые усы, а лоб пересекал глубокий шрам. Лейтенант обнажил в улыбке прекрасные белые зубы.
Несколько минут разговор блуждал по привычной уже схеме: как Найл решился отправиться в Страну Призраков, надолго ли думает здесь остаться, нравится ли ему город. Найл, решив разнообразить тему, спросил лейтенанта насчет его шрама. Улыбка Васкона потускнела, и Найл на секунду встревожился, не показался ли вопрос бестактным. Однако миг спустя лейтенант опять засверкал всеми своими великолепными зубами и непринужденно сказал:
— Да так, сразился на дуэли с нашим лучшим фехтовальщиком.
В самой непринужденности тона сквозила гордость.
Найл поинтересовался, часто ли в городе случаются пожары. Лейтенант коротко ответил:
— Хоть отбавляй.
— Из-за молний?
— Если бы только это, — вздохнул Васкон.
Найл удивился.
— Но тогда из-за чего?
Главный пожарный сделал красноречивый жест — дескать, кто бы знал.
Их прервал Герек, поднеся Найлу тарелку с тарталетками и бокалом вина, который он придерживал рукой. Лейтенант Васкон, легонько поклонившись, отошел, и Найлу удалось поесть-попить. Он успел основательно проголодаться, так что спасибо гостям, оставившим его на время в покое (хотя видно, что им не терпится порасспросить чужеземца — вон, несколько женщин неподалеку так и кружат, поедая его глазами).
За едой он машинально замечал, как доблестный пожарный неотрывно смотрит в круглые фиалковые очи какой-то красавице. Интересно, что лейтенант имел в виду этим своим «если бы»? Какие-нибудь умышленные поджоги? Если да, то зачем? И чьих рук это дело?
Переведя взгляд на пассию мэра, Найл невольно вспомнил, как та стушевалась, когда ее сочли за мужнюю жену. И тут же без тени смущения заявила, что они с мэром любовники. Получается, брак здесь считается чем-то постыдным или по меньшей мере предосудительным — так, что ли?
Постепенно в уме забрезжило что-то похожее на объяснение. Стремление к браку основано на биологическом инстинкте продолжения рода. В стране, где женщины поголовно бесплодны, подобный позыв ведет лишь к безысходному отчаянию.
Взрастить в людях убеждение, что брак — это нечто недостойное, разумеется, наилучший способ разрядить накал страстей…
Но как такое оказалось возможным? Бесспорно, пауки смогли навязать людям убеждение, что двуногие — рабы восьмилапых. Но на это потребовались поколения принудительной селекции.
Созерцая атмосферу поистине лихорадочной веселости, Найл делал для себя довольно неутешительные выводы. Очевидно, что Страна Призраков полнится кипучей, безудержной, ищущей выхода энергией. Мужчины здесь подвергаются бесконечной муштре и дерутся на дуэлях, утверждая таким образом свой статус. А женщины бравируют сексапильностью — вероятно, чтобы мужчинам было чем себя занять.
Все это наводило на мысль, что одна из главенствующих проблем в здешнем обществе — все более растущая скука.
Быть может, Маг потому и хочет мира с пауками — чтобы этим удержать от падения собственную империю?
Тут Найл буквально спиной ощутил, что сзади на него кто-то смотрит. Там действительно стоял Тифон, держа бутылку.
— Еще вина?
— Спасибо, не сейчас. У меня и так полный бокал.
Тифон с улыбкой прошел к Гереку, чтобы налить ему. Вскоре Герек сам приблизился к Найлу.
— Как дела? Нравится?
— Спасибо, очень даже.
— Скоро решающий момент.
— Ты о чем? — Найл невольно напрягся.
— Карвасид будет представлять награды.
А действительно, отчего он напрягся? А, просто вспомнил, с каким видом Тифон сообщил, что им не удалось «выйти на плановый рубеж».
Герек, подавшись вперед, тихо сказал:
— Кстати, прошу тебя, никому ни слова о мирном договоре. Хорошо?
— А что, это секрет? — спросил Найл, чувствуя себя виноватым.
— Да нет, что ты. Просто Тифон думает объявить об этом под занавес. Не хочется портить ему сюрприз.
Вдалеке у стены Герлит что-то оживленно говорила спутнице мэра и еще какой-то женщине; все втроем они с хищным любопытством смотрели на Найла. Похоже, сюрприз Тифона уже испорчен.
В одно мгновение музыка стихла. Замерли на полуслове разговоры. Оркестр издал мрачновато-торжественный аккорд, и люди как по команде обернулись к дальней стороне зала. Стена там плавно поехала вбок и, подобно дверце шкафа, скрылась в пазу. За ней открылось подобие сцены с троном из зеленого камня, с двумя полуобнаженными мегами по бокам. Позади, выстроившись в шеренгу, застыла навытяжку личная охрана Мага — судя по землистым, со скошенными подбородками лицам, все как один потомки пещерных жителей.
При виде фигуры на троне у Найла гулко застучало сердце и зашумело в ушах; у него буквально перехватило дыхание.
Маг выглядел в точности таким, каким приснился Найлу в Белой башне: безмолвная фигура, облаченная в длинные черные одежды вроде монашеской сутаны — только ростом он был, пожалуй, ниже. Так как свет шел сверху, лицо Мага в капюшоне толком не различалось; чувствовалось лишь, что взор его устремлен на Найла.
Изумляло то, что спустя секунду-другую тревожный стук сердца сменился ровным благостным теплом. Немного погодя до Найла дошло: так на него действует воцарившаяся атмосфера энтузиазма. Вся аудитория перед Магом попросту таяла сахарной ватой. Но уж лучше раболепство всеобщей любви, чем гнетущая тревога, которая ощущалась перед этим.
Внезапно это новое чувство многократно усилилось, и вот уже Найл наравне со всеми благоговейно взирает на фигуру в черном. Ведь не может же верховный правитель, пекущийся о своем народе и этим народом обожаемый, быть на самом деле деспотом, монстром?
