Мозгоправ: В каком смысле?
Демарко (встает, подходит к нему, наклоняется, сжимает подлокотники мягкого кресла мозгоправа): Если я прямо сейчас схвачу вас за горло и начну его сжимать, что вам подскажет ваша теория?
Мозгоправ: Пожалуйста, вернитесь в свое кресло, сержант.
Демарко (наклоняется ближе, шепотом): Откуда вам знать, уйду ли я? Откуда?
Мозгоправ вжимается в свое кресло… неловко наклоняется вбок… тянется к своему портфелю… возится с застежкой.
Демарко улыбается, встает прямо… Поворачивается спиной, возвращается на свое место. Он садится, улыбаясь, кладет руки на колени.
Но теперь у мозгоправа пистолет, «Бретта» 380-го калибра, полуавтомат, короткий серебряный ствол виднеется над его руками, они прижаты к паху и дрожат.
Демарко: Допустим, вы это сделаете. Допустим, вы нажмете на курок. Вы будете потом об этом сожалеть?
Мозгоправ: Сеанс окончен.
Демарко: Теория и реальность, док. Не одно и то же. Лучше их не путать.
Мозгоправ: Я все это напишу в рапорте. Каждую секунду.
Демарко (улыбается, встает): Уже мечтаю его прочитать.
Глава пятая
Согласно какой-то невысказанной договоренности, Джейми ушла, когда он вернулся домой после того, как навестил могилу своего сына. Уже четыре субботы подряд она проводит с ним ночи – томные, чудесные ночи. Пока она спала, мужчина часто подыскивал слова, чтобы рассказать ей, как много значат для него эти ночи, но утром, когда он их повторял про себя, они казались ему фальшивыми, и он позволял им кануть в небытие. Райан не умел красиво говорить. Его жизнь и работа никак не способствовали развитию красноречия, и ему было легко это принять. Но регулярные встречи с Джейми заставляли его заново оценить эту ситуацию.
В их первое воскресное утро Джейми заметила, как мужчина резко изменился. Райан расхаживал из стороны в сторону, пока они мыли посуду после завтрака – он полностью одет, она все еще в трусах и в одной из его черных футболок. Чуть позже, когда женщина снова налила кофе в их чашки и понесла их в гостиную, затем села на диван, похлопала по подушке рядом с собой и протянула ему газету, он заколебался, на секунду даже запаниковал, но потом взял газету и сел.
Она выдержала пару минут перед тем, как начать разговор.
– У тебя есть какие-то планы на день?
Он снова заколебался.
– Не совсем.
– Ты выглядишь как-то обеспокоенно. Если тебе нужно что-то сделать, то ничего страшного.
– Это неважно, – ответил он.
– Я не хочу вмешиваться в твои привычки. Ты только скажи, и я уйду.
– Я не хочу, чтобы ты уходила.
– Но ты и не хочешь, чтобы я осталась.
– Я хочу, чтобы ты вернулась.
– И чтобы это сделать, я сначала должна уйти.
– Я не это имел в виду, – улыбнулся мужчина.
Она поставила свою чашку на кофейный столик, перекинула свою длинную обнаженную ногу и села к нему на колени.
– Я поняла. Тебе нужна секс-игрушка.
– Я всегда хотел секс-игрушку, – его рука скользнула ей под футболку.
– Знаешь, их можно онлайн заказать. С быстрой доставкой прямо из Японии.
– Я покупаю только американского производства. Что-нибудь местное, если есть возможность.
– И каковы ваши требования к техническим характеристикам, сэр?
Он убрал свою руку с ее теплой талии и нежно обнял ее шею.
– Кто-нибудь умный, – ответил он. – Умнее меня. Добрее меня. Нежнее меня. И красивее меня.
– Ну, под это определение почти все подходят, – сказала она. – А что насчет физических качеств?
– Мы сейчас идеальный вариант обговариваем?
– Определенно. Пусть сделают на заказ.
– Хммм. Метр семьдесят пять было бы супер. Накачанная, но при этом женственная задница. Грудь, которая помещается в ладошку. Один очень соблазнительный рот. Пара зеленых гипнотических глаз. И густая копна… – он поднял волосы с ее плеч, – как бы ты назвала этот цвет?
– Глубокий оттенок золотистого блонда. Граничащий с медовым.
– Вот такую секс-игрушку я и хочу. Граничащую с медовым.
– Я немедленно ее закажу. О, и еще кое-что. Какую интимную стрижку вы предпочитаете, сэр?
– Мне немного неловко, что ты не заметила, но у меня ее нет.
– Нет, у вашей секс-игрушки, сержант. Предпочитаете все натурально, побрито или взлетную полосу?
– Так вот как это у тебя называется… «Взлетная полоса»?
– Верно. Она служит и для взлета, и для посадки.
– С сигнальными огоньками при интенсивном движении?
В ответ она шутливо его шлепнула.
– Прости, – сказал он. – Это слишком?
– И почти не по делу. Так мне заказывать или нет?
– Да, пожалуйста, – ответил он.
– Готово. А теперь скажи мне, почему тебе так не терпится сегодня от меня избавиться?
Райан опустил обе свои руки вниз по плечам Джейми и накрыл ее ладони своими.
– По воскресеньям я хожу на кладбище.
– Боже, милый, – сказала она. – Навестить Томаса Хьюстона?
– Я хожу навестить своего сына, – ответил он.
Она глубоко вздохнула и наклонилась к нему, обвив руками его спину.
Так они просидели довольно долго. Она больше не задавала вопросов, как и он.
Спустя какое-то время она чмокнула его в щеку, слезла с него, встала и направилась в спальню, чтобы одеться.
Когда женщина вернулась, Демарко стоял у окна на кухне и смотрел во двор. Она снова его поцеловала.
– Я оставлю себе футболку, – сказала она ему.
– А я себе что оставлю?
– Меня, – она положила обе руки ему на лицо, притянула его к себе и поцеловала в губы. Постояла так еще чуть-чуть и затем отошла.
– До завтра, любимый, – сказала она и направилась к входной двери.
Несколько мгновений спустя он посмотрел на пустой дверной проем и задумался: «Как она это делает? Как она может так легко отдаваться любви, не задавая вопросов, без сомнений и страха?» Он делал так лишь мимолетный промежуток своей жизни, и это было спонтанно – неожиданный поток любви, который просто невозможно было сдержать. Это крохотное личико, малюсенький мягкий комочек, три с половиной килограмма волшебства.
«И смотри, чем все закончилось», – сказал он себе. Затем он занял себя ненужными делами по дому, пока не пришло время идти на кладбище.
Глава шестая
После того первого воскресенья все следующие утра протекали медленно и расслабленно. Они смотрели кино, гуляли или ездили в торговый центр. Он понял, что днем может выглянуть в окно и сказать: «Пожалуй, мне пора», а она лишь улыбнется, не вставая с кровати или дивана, и ответит: «Хорошо, малыш. Увидимся завтра». И когда он вернется домой в сгущающихся сумерках, все комнаты будут пусты, а ее запах будет преследовать его повсюду, еще одна пустая боль, будто старая огнестрельная рана в его груди.
