Молли и Джек переглядываются, заливаются смехом.
– А, ну конечно, – говорит Джек.
Молли читает «Твиттер» Сариного сына Стивена. В день, когда Сара должна прилететь, он пишет: «Мама поехала знакомиться со своей родной матерью, той девяносто один год. Ничего себе. В шестьдесят восемь лет начать новую жизнь!»
Начать новую жизнь.
День прямо как на открытке. Все комнаты в доме готовы к приему гостей. На плите дозревает большая кастрюля с рыбным чаудером – коронное блюдо Терри (а рядышком кастрюлечка с кукурузным чаудером, специально для Молли). На столе остывает кукурузный хлеб. Молли приготовила большую миску салата с бальзамической заправкой.
Молли с Вивиан весь день бесцельно бродят по дому, делая вид, что не смотрят на часы. В два звонит Джек и сообщает, что самолет из Миннесоты приземлился в Бостоне с опозданием на несколько минут, но стыковочный рейс в Бар-Харбор, совсем короткий, вылетел вовремя, сядет через полчаса, уже летит. Он поехал за гостями на машине Вивиан, большой темно-синей «субару» (предварительно ее пропылесосив и как следует отмыв жидкостью для посуды на дорожке перед домом).
Молли сидит на кухне в кресле-качалке, смотрит на воду, и душа ее исполнена странного покоя. Впервые на ее памяти в жизни появился хоть какой-то смысл. То, что происходило до сих пор, выглядит чередой бессвязных, случайных и несчастливых происшествий, которые теперь кажутся необходимыми шагами на пути к… «просветление», наверное, слово слишком сильное, но есть другие, не такие высокопарные, например «мир в душе» и «надежда». Она никогда не верила в судьбу; до этого момента она ни за что бы не согласилась признать, что весь разнобой и раздрай ее жизни был частью некоего замысла. А вот теперь она засомневалась. Если бы ее не швыряли от одних опекунов к другим, она не оказалась бы на этом острове, не познакомилась бы с Джеком, а через него – с Вивиан. Никогда не услышала бы рассказа Вивиан, который задел в ней столько потаенных нот.
И вот машина подкатывает к дому – Молли, сидящая в дальнем уголке, в кухне, улавливает скрип гравия. Вслушивается.
– Приехали, Вивиан! – кричит она.
– Слышу! – отзывается Вивиан.
Они встречаются в прихожей; Молли находит руку Вивиан. Ну вот, думает она, вот кульминация всей этой истории. Но вслух говорит одно:
– Готовы?
– Готова, – отвечает Вивиан.
Джек едва успевает заглушить двигатель, а с заднего сиденья уже выскакивает девочка, в платье в белую полоску, в белых кроссовках. Бекка – конечно, это она. Волосы у нее рыжие. Длинные волнистые рыжие волосы и россыпь веснушек.
Вивиан хватается одной рукой за перила крыльца, другую прижимает к губам.
– О.
– О, – выдыхает у нее за спиной Молли.
Девочка машет рукой.
– Вивиан, мы приехали!
Из машины выходит блондинка Сара, смотрит на них с выражением, какого Молли никогда раньше не видела. Широко раскрытые глаза что-то ищут, и когда наконец находят лицо Вивиан, то останавливаются на нем с почти пугающей сосредоточенностью, без тени какого-либо притворства или условности. В них тоска, настороженность, надежда, любовь… Действительно ли Молли видит все это в Сарином лице – или ей только кажется? Она смотрит на Джека – тот достает чемоданы из багажника, он кивает, медленно подмигивает ей. Понял. Я и сам вижу.
Молли дотрагивается до плеча Вивиан, такого костлявого, хрупкого под шелковым кардиганом. Та полуоборачивается, полуулыбается, в глазах стоят слезы. Рука вспархивает к горлу, к серебряной цепочке на шее, к крестику-кладдаху, к крошечным ладоням, сжимающим сердце, увенчанное короной: любовь, верность, дружба, бесконечная дорога, которая уводит от дома, а потом приводит обратно. Каким же долгим было странствие Вивиан и этого крестика, думает Молли: от булыжных мостовых в прибрежной ирландской деревушке к многоквартирному дому в Нью-Йорке, к поезду, набитому детьми, что идет на запад черед бескрайние поля, к долгим годам жизни в Миннесоте. А потом – к этому мигу, отделенному от начала почти сотней лет, к крыльцу старого особняка в Мэне.
Вивиан ставит ногу на первую ступень, слегка покачивается; все сразу делают движение к ней, будто в замедленной съемке: Молли, стоящая прямо у нее за спиной, Бекка, почти добежавшая до нижней ступени, Джек у машины, Сара, идущая по гравию, даже Терри, показавшаяся из-за угла.
– Все в порядке! – говорит Вивиан, цепляясь за перила.
Молли обнимает ее за талию.
– Конечно, – шепчет она. Голос звучит ровно, хотя сердце переполнено до боли. – И я тут рядом, прямо за вами.
Вивиан улыбается. Опускает глаза на Бекку – а та смотрит снизу вверх огромными карими глазами.
– Ну что же. Так с чего начнем?
Благодарности
Отдельные сюжетные линии этого романа: Миннесота, Мэн, Ирландия – были сотканы в единое полотно с помощью многих людей. Несколько лет назад в доме своей свекрови Кэрол Клайн в Фарго, штат Северная Дакота, я прочитала историю детства ее отца Фрэнка Робертсона, которая была опубликована в сборнике «Век историй: Джеймстаун и округ Статсмэн, 1883–1983» под редакцией Джеймса Сморада и Лоис Форрест. В одной из статей, «Это называлось „поезд сирот“ – и многие из них обрели дом в прерии», фигурировали Фрэнк и четверо его братьев и сестер, которые оказались под опекой в Джеймстауне, а потом были приняты в одну и ту же семью. Впоследствии выяснилось, что они не приехали на «поезде сирот», однако любопытство мое успело разгореться. Для меня стало открытием, каким масштабным был этот проект: согласно приведенным цифрам, в 1854–1929 годах с Восточного побережья на Средний Запад было перевезено двести тысяч детей.
По ходу поиска материалов у меня состоялась беседа с Джил Смолоув, писательницей и журналисткой из «Пипл», которая решила, что, пожалуй, удастся набрать материалов о ныне здравствующих пассажирах этих поездов для статьи в журнале. Статья так и не появилась, однако материалы и контакты, собранные Джил, сослужили мне великую службу. А самое главное, Джил познакомила меня с Рене Уэндингер, президентом Общества пассажиров поезда сирот Среднего Запада в Нью-Йорке, – ее мать, София Хиллесхайм, была одной из пассажирок. На сорок девятой встрече пассажиров «поездов сирот» в Литл-Фолз, штат Миннесота, состоявшейся в 2009 году, Рене представила мне пятерых бывших пассажиров – всем уже было за девяносто, и в их числе – Пэт Тиссен, ирландку по рождению, чья история во многом совпадала с уже придуманной историей моей героини. По ходу написания романа Рене щедро и терпеливо давала мне мудрые советы по большим и малым вопросам – от исправления грубых ошибок до уточнения исторических нюансов и подробностей. Ее книга «Последние новости! Поезда сирот и мальчики-газетчики из Нью-Йорка» стала настоящим кладезем сведений. Без ее помощи роман был бы совсем другим.
Кроме того, при сборе материала я пользовалась архивами Общества помощи детям, «Нью-йоркского найденыша» (в 2009 году я присутствовала на их 140-летнем юбилее и встретила там многих пассажиров поездов); Музея нью-йоркского съемного жилья; Музея иммиграции на Эллис-Айленде; Национального комплекса «Поезд сирот» в Конкордии, штат Канзас, – это музей и научный центр, отлично представленный в интернете, где хранятся истории многих пассажиров. В Нью-Йоркской публичной библиотеке, в Отделе Ирмы и Пола Мильстайн по американской истории, краеведению и генеалогии, я обнаружила списки для внутреннего пользования, которые составлялись в Обществе помощи детям и «Нью-йоркском найденыше», с фамилиями сирот и детей-индейцев, личные свидетельства пассажиров и их родных, рукописи, записки отчаявшихся матерей с объяснением, почему им пришлось отказаться от своего ребенка, материалы по иммигрантам из Ирландии и множество других уникальных документов. Особо полезными оказались следующие книги: «Пассажир „поезда сирот“: Подлинная история одного мальчика» Андреи Уоррен; «Дети из „поездов сирот“, 1854–1929» Холли Литтлфилд; «История Рейчел Кэлоф: Еврейка на северных равнинах» под редакцией Д. Сэнфорда Кикуна (ее я обнаружила в Бонанзавиле, музеифицированной деревне первопоселенцев в прерии в Вест-Фарго).
